Волна тошноты накатила на меня, и желчь обожгла горло. Это могла быть я — пустая оболочка без разума, без , без здравого смысла. Поскольку все они были такими старыми, и всегда были такими, мы думали, что тела, которые носили эго, были тем, что осталось от первоначального экипажа или их потомков. Но мы ошибались. В отличие от нас, их не вынимали из капсул при рождении. Должно быть, их поместили в капсулы, позволив их телам расти, но их разумы…
Я проглотила подступившую к горлу кислоту. Каково было бы быть , лишенным чувств, человеческого общения? Они сошли с ума? Они страдали? прежде чем они перестали быть людьми? Или они никогда ими не были?
По зеленоватому оттенку на лицах моих братьев я поняла, что они думают примерно так же.
Спор на записи продолжался, не обращая внимания на бурление в моем животе, на мысли, закручивающиеся спиралью, от которых на глаза наворачивались слезы. Я проглотила их, решив не плакать.
— , — сказал Сверчок, — .
— Сказал тот, кто отказывается их носить, — сказала Няня с усмешкой, настолько реалистичной, что с нее должно было капать кислотой.
— .
— Ты всегда был слишком сентиментален, Сверчок, — сказал Воин. — Тела существуют для того, чтобы их .
— Он не мертв, следовательно, он не тело. Умертвить его будет убийством.
— Успокойся, Сверчок, — сказала Губернатор с тонкой, лишенной юмора улыбкой на губах. — Мы никого не убиваем.
— Нет, но вы готовы позволить пилоту умереть. Вот почему вы отключили диагностику. Вот почему Райгби и Скальпеля здесь нет. Вам не нужен медицинский кворум.
— Хватит об этом, — сказала Губернатор. — Это не медицинская проблема, это проблема безопасности.
Затем они проголосовали. Поскольку Воин воздержался, Сверчок был единственным голосом, выступавшим против Губернатора и Няни. Я затаила дыхание, не зная, чего ожидать. Вульф находился в хранилище вместе с нами, так что они, очевидно, не позволили ему умереть. Вместо этого они решили поместить Вульфа в стазис, что стало своего рода компромиссом.
Я взглянула на Вульфа. Он все еще был бледен, но на его лице застыло решительное выражение. Пол и Марк тоже не сводили с него глаз. То ли они ждали, что он начнет действовать, то ли ждали от него подсказки, что делать дальше, я не могла сказать.
— Воин, отключи передатчик Святилища, — сказала Губернатор.
— Ты не можешь этого сделать, — возразил Сверчок. — Тогда нас никогда не спасут.
— Чепуха, — сказала Няня. — Воин , чтобы нас нашли только нужные люди. Так безопаснее.
— Какая разница, кто нас спасет, если нас спасут?
У меня подкосились колени, когда я осознала, что они обрекли нас быть первым поколением, родившимся и выросшим в соответствии с представлениями двух доминирующих личностей — эго безопасности и эго администратора.
Запись замерла и исчезла.
— Я все еще не понимаю, — сказал Вульф. — Как все это, — он указал на повреждения, нанесенные хранилищу, взмахом руки, — ? Как я оказался в ?
Крошечные пластинки на лице Сверчка задвигались, изображая робкое выражение.
— Боюсь, это моих рук дело. Я не верил, что они сохранят тебе жизнь. Поэтому я позаботился о том, чтобы частичка меня попала в операционную систему твоей капсулы. Как оказалось, именно это меня и спасло. Вскоре после того, как они поместили тебя в стазис, Няня использовала одного из андроидов, чтобы физически оторвать меня от систем Святилища. . И под словом “едва” я подразумеваю несколько наносекунд. У меня, конечно, были резервные копии, но они тоже знали о них. Понимаете, они не могут их стереть, но они могут фрагментировать резервную копию. В течение десяти лет я вел ограниченное существование, отрезанный от большинства систем , был тенью самого себя, в которой другие эго не видели угрозы.