Укладывая свечи и шоколадные батончики в свою сумочку, я вспоминала об этом без слез, без гнева, но не без сожаления.
Сами того не подозревая, в тот день мы сделали шаг в другой мир. В то время мы этого не знали, но мы сражались не только за свои жизни, но и за свою свободу. Мы боролись за правду, о существовании которой и не подозревали, потому что многое — вплоть до вкуса плитки шоколада, которую я получала на каждый день рождения, — оказалось ложью.
Няня украла не только наши жизни, но и жизни каждого из безликих, а также жизни потомков, которые у них могли бы быть.
Эвакуированные не просили, чтобы их в тюрьму ради их собственной безопасности. Я задавалась вопросом, если бы им сказали, чем это закончится, предпочли бы они залезть в эти капсулы, зная, что никогда их не покинут, и будут существовать до конца своих дней, не зная ни нужды, ни желаний, ни голода, ни борьбы, ни страха, ни любви, ни радости.
Я приколола значок Сверчка, который носила, чтобы почтить память этического эго , к своей рубашке, проведя пальцами по украшенному драгоценностями телу. Я сморгнула слезы.
— Ты готова?
Я повернулась лицом к своей матери, Диане. Мы выглядим как сестры, , прежде чем нам удалось ее разбудить. Это был один из лучших дней в моей жизни.
У меня ее глаза и волосы. Но кривые зубы были подарком моего отца, который умер через пятьдесят лет после того, как моя мать легла в тот отсек, чтобы ее спасли, даже не зная, что она беременна.
Она вошла в мою спальню и обняла меня. Слов не было. Они нам были не нужны. Вульф заехал за нами на машине, на груди у него были медали, и седые волосы, а раньше он был рыжим. Мы обменялись объятиями, но не произнесли ни слова, и он отвез нас .
Со временем количество сократилось, и какая-то часть меня была за это благодарна. Я никогда особо не любила , где нас называли героями. Без них лучше.
Мы гуляли под безоблачным небом, наслаждаясь легким ветерком.
Мемориал сам по себе был прост. Стена окружала мраморный постамент, на котором горело пламя. Изображения на стене рассказывали нашу историю, а по поверхности текли имена.
У постамента стояли две фигуры — мои братья. Марк наконец-то сравнялся ростом с Полом, и в их волосах появилась седина.
Несмотря на бороду, я могу сказать, что губы Пола выражали печаль. Льдисто-голубые глаза Марка покраснели. Мать Марка не проснулась, а мать Пола проснулась, но вскоре умерла.
Безликим было трудно приспособиться к жизни, которая почти на три столетия отличалась от той, к которой они привыкли. Некоторые решили покончить с собой. Другие решили воспользоваться своей новообретенной свободой и наверстать упущенное.
И мы — все жертвы Святилища — задавали один и тот же вопрос. Почему?
Жизнь является — и всегда была — конечной. Все мы рано или поздно умираем. Даже если бы старение замедлилось до одного дня в году, наша жизнь подошла бы к концу, даже если бы системы Святилища не вышли из строя. Зачем Няне красть у людей жизни, зная, что смерть неизбежна?
Ответ был одновременно прост и сложен. Некоторые поймут его прекрасно. Другие — хуже. Или не поймут вовсе.
К сожалению, все сводится к показателям, потому что, какими бы ни были другие эго, они по своей сути являются механизмами определения различий. , Няня направила всю свою энергию на достижение единственного возможного показателя — обеспечение безопасности своих подопечных любой ценой.
После того, как пыль улеглась, логи были проанализированы, эго подвергнуты сомнению, а ответ заключался в том, что Няня получилась слишком похожей на людей, . И хотя человека можно простить за то, что он боялся смерти, Няню — нет, она не была способна испытывать страх.
Я думаю, она , что ей нравится власть.
И, как человек, она оправдывала это, говоря, что делает это не ради себя, а для блага тех, кто находится на ее попечении, ради блага многих.
УЗНИК
автор: Патрик Чайлз