Второй тяжелый Т-50 был там, разворачиваясь ко мне броней, но его уязвимый бок все еще был виден. Он ожидал, что я двинусь по 4-й улице, и я застал его врасплох своим крайне неортодоксальным подходом. Я рефлекторно ударил его из своего основного орудия. В его боку появилась светящаяся дыра. Из дыры брызнула жидкая интеллектуальная броня. Но она не воспламенилась. Это было самое сложное в автоматических танках — . Но нас разделяла всего сотня метров, поэтому, когда он повернулся, я выстрелил из своего спаренного рельсотрона прямо в дыру, которую только что проделал.
. Танк перестал , и из вырвалось оранжевое пламя.
Я не мог оторваться от Т-20, и его скорострельная автоматическая пушка несколько раз попадала в меня, когда я въезжал в Музей изобразительных искусств Валенса. Его более . Мозг преобразовал это в ощущение, как будто меня ткнули в глаз раскаленной добела кочергой.
Я пробил стеклянную стену, а затем свернул налево, к лестнице. Мои датчики сообщили мне, что, хотя пол впереди был мраморным, под ним был подвал, и эта конструкция никак не могла выдержать мой вес. Если я не хотел остановиться и застрять, мне придется идти дальше, прямо через главный выставочный зал. К счастью, Синдикат уже разграбил все ценные произведения искусства, так что я всего лишь разрушал лучшую архитектуру моего народа, а не культуру целого поколения.
Я танк, но даже танки могут быть чувствительны к подобным вещам.
Я застал врасплох еще больше хлюпиков с другой стороны, и они были одеты во вражескую форму, поэтому я обстрелял их из своих пулеметов. Взрывы прокатились по моим колесам. Маленькие ублюдки пытались выследить меня! В полистиле образовались дыры, но они быстро затянулись, прежде чем гусеница порвалась. .
Только тогда сработала сигнализация. Автоматически сработали системы точечной и сбили приближающуюся ракету в воздухе. Боеголовка взорвалась всего в пятидесяти метрах над моей башней, и меня осыпало дождем пылающих обломков.
. Двуногое транспортное средство оскорбило меня, как будто это была машина, притворяющаяся человеком. Он спрыгнул со своего насеста, когда я открыл ответный огонь. Мой снаряд снес два верхних этажа высотки.
Я опустил молот и двинулся прочь так быстро, как только мог. Вокруг меня танки, надо мной — мехи. Ситуация не из приятных.
Наверное, мне следовало послушаться генерала. Танки не должны действовать сами по себе. Мы важная часть общевойскового наступления. В одиночку мы уязвимы. Вот только я был не в настроении сотрудничать с тех пор, как генерал щелкнул выключателем после того, как я ослушался его приказа вернуться на базу. К несчастью для него, я уже велел одному из своих ремонтных роботов выудить маленький заряд взрывчатки из моей мозговой коробки.
Я не помню, чтобы когда-нибудь был таким импульсивным или злым, когда был человеком. На самом деле я очень хорошо ладил с другими. Люди говорили: “Этот Боб, он действительно хороший парень”. Только то был Боб-человек, а не Боб-танк. Боб-человек был мягким. Боб-танк был металлическим. Старый Боб подчинялся приказам, а затем возвращался в свою будку, чтобы сидеть в темноте и играть в симуляторы. Новый Боб был разъяренным богом войны.
Мои сенсоры предупредили меня, что робот перепрыгивает с крыши на крышу. Четырехметровый фальшивый человек пытался зайти мне за спину, чтобы нанести удар по моим уязвимым местам. Оставшиеся Т-20 и Т-50 приближались ко мне с разных сторон. Из трех угроз одна должна была поразить мои жизненно важные органы.