— Отсюда ее не видно, но река тянется вдоль горного хребта, — сказал Брисио. — Мой отец и братья охотились там, она тянется на много лиг. — Он перенес свой вес, и его отреагировал, пригнувшись под ним, а затем развернулся и направился еще дальше на север, на вершину одной из многочисленных куч темной, густой грязи и мусора, скопившихся у подножия ледника. — Вот, посмотрите сюда, — сказал он, поворачиваясь назад, насколько позволяло седло, и указывая на север.
Мелисенда прищелкнула языком, и Мист шагнула вперед, следуя за ветером, пока Мелисенда не поняла, что имел в виду Брисио.
— Тот маленький ручеек?
— Да, — сказал он. — В этот ручей собирается весенняя талая вода. Она сбегает с этих гор и, соединяясь с несколькими другими, образует на равнинах могучую реку.
— Мы можем спуститься к нему?
— Если хотите.
Мелисенда подтолкнула Мист вперед, вниз по склону небольшого холма, к тонкому ручейку воды, который собрался в самой низкой части местности и начал пробиваться к главной части перевала. Когда они добрались до кромки воды, Мелисенда остановила Мист, а затем отстегнула свои защелки и спрыгнула со спины овцы.
— Миледи, — сказал Брисио низким и спокойным голосом. — Пожалуйста, будьте осторожны, земля может быть неустойчивой, а вы не так уверенно стоите на ногах, как орем.
— Я просто хочу прикоснуться к воде, — сказала она, держась одной рукой за поводья Мист. Она наклонилась, чтобы коснуться зеркальной поверхности, и тут же отдернула руку. Она была холодной! Позади нее Мист фыркнула, словно смеясь над глупостью своей человеческой подопечной. Затем она наклонилась и начала шумно пить, хлопая губами и разбрызгивая воду. Мелисенда почувствовала, как ее лицо расплывается в улыбке, и повернулась, чтобы посмотреть на Брисио.
— Вперед, — сказал он, не отрываясь от своего орема. — Вода совершенно безопасна для питья.
Мелисенда приготовилась к ледяному шоку и поднесла ко рту стакан с водой. Вода была такой же холодной для языка, как и для пальцев, но на вкус была удивительно чистой и освежающей. Лучше, чем растаявший снег. Лучше, чем вода из многочисленных колодцев замка. На вкус она была как зимнее небо, как запах снега на ветру.
Она рассмеялась и потрясла онемевшей от холода рукой, а затем наклонилась, чтобы сделать еще один глоток, побольше, когда что-то привлекло ее внимание. Когда солнце поднялось выше в небе, оно осветило узкий проход, и что-то блеснуло на земле по ту сторону ручья.
— Брисио, — тихо сказала она, указывая пальцем. — Что это?
— Я не знаю, ваша светлость, — сказал он, выглядя таким же заинтригованным, как и она. — Может быть, блестящий камень или кусочек руды? Ледник выталкивает здесь из-под земли всевозможные предметы.
— Я хочу пойти и посмотреть на это, — сказала она.
— Я не собирался переходить ручей сегодня, миледи, — сказал он с сомнением в голосе. Мелисенда нахмурилась и повернулась к нему лицом.
— Крепость там, — сказала она, указывая пальцем на южный утес, где очертания их дома выделялись четким силуэтом на фоне ярко-голубого неба. — Мы будем так же хорошо видны, как и здесь. Осталось всего несколько шагов.
Брисио тихо фыркнул.
— Так оно и есть. Расслабьтесь, ваша светлость. Не нужно настраивать себя на бойцовский лад. Мы можем пойти посмотреть, что там, но мы не можем оставаться здесь вечно, если хотим вернуться вовремя.
— Мы вернемся, когда ты скажешь, что мы должны, — сказала она, сохраняя надменность. Она кивнула ему, а затем снова забралась в седло Мист и снова пристегнула ремни. Не дожидаясь, пока он спешится и проверит работу ее рук, Мелисенда подтолкнула Мист вперед, к таинственному блеску, проступавшему сквозь грязь напротив.
Это оказалось чем-то очень странным. Что-то, не похожее ни на что, что она видела за все свои тринадцать лет. Смахнув грязь, она обнаружила, что загадкой был плоский предмет черного цвета с такой гладкой отражающей поверхностью, что она могла видеть в нем свой собственный темный образ. Еще более странным было то, что он казался прямоугольным, но углы были идеально квадратными, как будто их вырезал мастер-кузнец по металлу. Он был большим, на ширину двух вытянутых рук, и, казалось, соединялся с чем-то большим, что все еще лежало погребенным под грязью и обломками.