— Но, Джон, кто ты такой, чтобы единолично судить, что есть хорошо для людей Земли, а что нет?
— Я — Председатель Пра…
— Ты — всего лишь человек. Нет, ты пока еще человек!
Он внимательно всмотрелся в ее лицо:
— Тебя возмущает мой успех, не так ли? Чего ты хочешь от меня? Отставки?
— Я хочу, чтобы ты отослал эту штуку прочь — туда, откуда она явилась.
Мэллори грубо захохотал:
— Ты что, сошла с ума? Я даже еще не занялся технологическими секретами, которые сокрыты в корабле Ри.
— Мы не готовы принять эти секреты, Джон. Все человечество еще не готово. Эта штука уже изменила тебя. В конце концов, единственное, чего ты добьешься с ее помощью, — уничтожишь себя как человека.
— Чепуха. Я полностью контролирую ее. Она — нечто вроде продолжения моего собственного разума…
— Джон, пожалуйста! Если не ради меня или себя, то хотя бы ради Дианы.
— А при чем тут ребенок?
— Она твоя дочь. Она видит тебя не чаще раза в неделю.
— Это цена, которую ей приходится платить за то, что она наследница величайшего человека… я хочу сказать… черт побери, Моника, мои обязанности не позволяют мне соблюдать провинциальные обычаи.
— Джон… — Ее шепот был настолько пронзительный, что причинял боль. — Отошли эту штуку прочь.
— Нет. Я не стану ее отсылать.
Ее лицо побледнело.
— Хорошо, Джон. Как тебе угодно.
— Да. Как мне угодно.
После того как она удалилась, Мэллори подошел к высокому окну и долго стоял, уставившись на крохотный корабль, висящий в голубом воздухе в пятидесяти футах от дома. Тихий корабль, готовый выполнить любое его приказание.
Потом…
“Разум Ри, — мысленно установил он контакт. — Прозондируй апартаменты этой женщины, Моники. У меня есть причины подозревать, что она замышляет государственную измену…”
Реликт войны
1
Старая боевая машина стояла на деревенской площади, бесполезные орудия были бесцельно направлены на пыльную улицу. Буйные заросли сорняков высотой со взрослого человека окружали ее со всех сторон, пробиваясь сквозь отверстия в траках гусениц; виноградные лозы упорно ползли вверх по заржавевшим и покрытым птичьим пометом бокам. Ряд поблекших от времени, покрытых эмалью боевых орденов тускло блестел на носу машины под лучами заходящего солнца.
Неподалеку вольно расположилась группа мужчин. Они были одеты в грубые рабочие одежды и башмаки, ладони — большие и мозолистые, а лица — обветренные. Люди передавали по кругу кувшин, делая по очереди большие глотки. Закончился длинный трудовой день, и рабочие отдыхали.
— Эй, мы забыли про старину Бобби, — сказал один. Он подошел к машине и плеснул немного чистого виски в черное от копоти дуло орудия, косо торчавшее вниз. Остальные засмеялись.
— Как поживаешь, Бобби? — поинтересовался рабочий.
Глубоко внутри машины раздался тихий стрекот.
— Спасибо, неплохо, — донесся скрипучий шепот из решетки под турелью.
— Бобби, ты смотришь в оба? — спросил другой.
— Все спокойно, — ответила машина нелепым голосом — словно чирикающий, как птица, динозавр.
— Бобби, а тебе никогда не надоедает стоять здесь?
— Черт, Бобби не может это надоесть, — сказал мужчина с кувшином. — Он ведь делает свое дело, старина Бобби.
— Эй, Бобби, а что ты за малый? — крикнул полный рабочий с мутными глазами.
— Я славный малый, — послушно ответил Бобби.
— Точно, Бобби — славный малый. — Мужчина с кувшином потянулся, чтобы похлопать машину по потемневшей от времени хромовой броне. — Бобби оберегает нас.
Головы дружно повернулись, когда с противоположной стороны площади донесся звук — отдаленные завывания турбокара, едущего по лесной дороге.
— Хм! Сегодня почты быть не должно, — удивился один рабочий. Остальные молча следили, как небольшой пыльный автомобиль на воздушной подушке выбирается из глубокой тени леса на залитую желтым светом улицу. Турбокар медленно въехал на площадь, свернул налево и остановился у тротуара возле рифленого металлического фасада с витриной и надписью: “Продовольственная Компания Блаувельта”. Колпак кабины с треском открылся, и из турбокара вышел мужчина среднего роста, одетый в обычный черный комбинезон, какие часто носят в городах. Он внимательно осмотрел здание, улицу, повернулся и взглянул через площадь на работяг. А потом неторопливо направился к ним.
— Который из вас Блаувельт? — спросил он, когда подошел к отдыхающим. Слова произносил медленно и холодно, но взгляд его быстро и цепко пробежался по лицам.