Интересно, зачем все это в монастыре? То есть, мило, конечно, если не вспоминать раздолбанную дорогу и беспорточных ребятишек за стенами. Тень лихорадочно прикидывал надежность дверных запоров, высоту стен и строил планы на ночь. К счастью для меня, Браммис не владел способностью к мыслечтению.
— Мы слышали, что повелитель Шоканги прибыл в наши края, но до сего дня не имели возможности проверить слухи, — тонко улыбался аббат.
— Увы, священные обязанности не оставляют Лорду Бастиану свободной минуты, — глубокомысленно кивал я. — Но я уверен, что он найдет время для посещения храма.
А заодно и объяснит, в какие игры они тут играют.
— Вы опоздали к утренней мессе, — сурово нахмурился аббат.
Я изобразил на лице то выражение, которое придает человеку вид нашкодившего щенка.
— Мы пробыли в пути дольше, чем рассчитывали. Ужасная дорога!
Аббат понимающе поджал губы.
— Раз уж вы здесь, сын мой, чем я могу быть вам полезен?
Я смущенно потупился.
— Понимаете ли, падре, мои занятия в Академии были неожиданно прерваны. Задания, данные мне Наставниками, требуют помощи книг, которых, увы, в собрании моего отца я не нахожу.
Как, впрочем, и самого собрания. Может, в фамильном замке что-то такое есть, но рассчитывать на это рискованно. Я позволил себе поднять на аббата полный надежды взгляд.
— Могу ли я просить доступа к знаменитой библиотеке Хемленского аббатства?
Морщинки в уголках глаз аббата собрались в теплую улыбку.
— Ну конечно, сын мой, брат Ароник проводит вас к месту ваших занятий.
Я так и не понял, счел ли аббат мою просьбу идиотической или отнесся к ней, как к предлогу сделать шаг навстречу церкви. Ароник проводил меня в библиотеку, выложил на стол чернильницу и чистый свиток, а потом оставил в одиночестве.
Аллилуйя! И что мы имеем после всех трудов?
Библиотека аббатства выглядела серьезно, хотя размером и не впечатляла. Возможно, я слишком привык иметь дело с собранием Академии, воистину, самым большим в подлунном мире. Здесь имелось не более дюжины высоких, от пола до потолка шкафов с алфавитными указателями. На некоторых стеллажах и полках висели медные таблички с именами дарителей, собранию барона Литсера была выделена половина дальнего шкафа и угол у окна. Как я понимаю, библиотекарь все еще работал над его классификацией — часть книг была разложена на столах.
Центральное место в коллекции занимал огромный иллюстрированный том Жития Основателей, с шикарным золотым обрезом и инкрустацией. Книге был выделен отдельный столик с запертой стеклянной витриной. Однако, реликвия. А почитать здесь что-нибудь есть?
Я быстро понял, что основой классификации являлось известность автора в богословских кругах, после чего с чистым сердцем перешел к осмотру изданий, которым места на полках не нашлось. Три стола были завалены стопками книг с многообещающими названиями типа «Закон и законодатели», «Морская торговля» и «Мелиоративная система Россарима». В центре развала отыскался подлинный шедевр — оригинал «Градостроительного кодекса Истара». В библиотеке Ордена Магов хранилась только копия! Защищенные магией страницы тонко пахли скипидаром. Поскольку в книге содержались рисунки, с ней обошлись по-божески, но остальное… В углу, навалом лежало два десятка разнокалиберных томов, от брошюры до фолианта, с названиями на мертвых языках. Я сосредоточил свое внимание на них.
«Гильдии и цеха Зефериды» — толстая книга с убористым шрифтом, на странице 472 навеки значилось: «Темный Орден Разрушения, магистр — Ольгард Норингтон». Ниже лежал «Путеводитель по Гиркому», пожелтевший почти до нечитаемости. Знать бы, где находился этот Гирком… Прямо на полу — «Лоция» на старошонском.
Ну, как там можно обращаться с раритетами! И ведь нельзя сказать, что монахи не понимали смысла древних рун. Скорее, так выражалось их отношение к содержанию книг. Хуже всего пришлось скромно переплетенному альбому чуть толще моего пальца, «Храмы Хеусинкая» — гласило его название. Бедная книжка! Ее зашвырнули в самый угол, обложка была надломлена, а переплет начал отрываться. Меня охватил гнев. Эти страницы пережили века, вопреки времени, вопреки Хаосу, и какой-то излишне ревностный святоша будет решать, годятся ли они для того, чтобы люди на них смотрели?! Да кто его спрашивал!! Рефлексы вора, шутя, одержали верх над порядочностью, я обернул книгу носовым платком и засунул за спину, под ремень и рубаху.
Больше никаких шедевров в библиотеке покойного Литсера не нашлось, остаток дня я потратил на конспектирование того, что представляли собой в Истаре «федеральные округа», отнекиваясь от предложений брата Ароника «прерваться на чай». Желания оставаться тут на ужин у меня не было.
Мне удалось выскользнуть из монастыря, избежав повторной встречи с аббатом. Брат Ароник был настолько ошеломлен внезапной переменой моего настроения, что не нашел весомых доводов удержать меня на месте, а хватать наследника Лорда за рукав (памятуя о наставлениях) он не решился. Мрачный и всклокоченный сержант передал мне повод (уж не знаю, как он отбился от назойливых монахов) и мы бодро зарысили прочь. Ворованная книжка приятно оттягивала мне пояс. Миновав то испытание для лошадей, которое представляла собой хемленская слобода, мы прибавили шагу и к ужину были в поместье.
Отец не спросил меня о результатах моей поездки и вообще — весь ужин делал вид, будто происшедшее его нисколько не интересует. Я старался есть медленно и одновременно пытался придумать, как бы повежливее узнать о том, что меня беспокоит. Идея спросить в лоб «Что вы там не поделили?» казалась мне неконструктивной. Год назад я выкинул бы из головы аббата с его аббатством сразу, как только переехал бы подъемный мост. Теперь же душа моя требовала ясности и понимания. И вот как раз того, как место, подобное Хемлену, могло существовать в Шоканге, я не понимал.
Слуги унесли приборы. Отец промокнул губы накрахмаленной салфеткой.
— Мне показалось, что ты хочешь задать мне вопрос, сын.
Я мрачно наблюдал, как уносят блюдо с недоеденными колбасками.
— Ты знаешь про ситуацию в Хемлене?
— Да.
— И что?
Он аккуратно смял салфетку и отложил ее в сторону.
— Тебе должно быть известно, сын, что Лорды Шоканги не имеют вассалов, только подданных. Наши предки ни с кем не пожелали делиться землей и властью. Да будет так! — отец сделал над собой усилие и понизил голос. — Когда он прибыл в Хемлен, дохода, что приносит труд монахов, ему показалось недостаточно.
Глупо было спрашивать, кто такой «он».
— Он пожелал приписать к монастырю все земли на десять лиг кругом.
Мои брови взметнулись вверх. Я за такое убил бы. Я!! Что уж говорить о папе.
— К несчастью в тот момент, — его губы скривились, — я находился ПО ПОКРОВИТЕЛЬСТВОМ определенных сил. Мне было ПРИКАЗАНО принять его как свою ДУХОВНУЮ ОПОРУ.
Он поднял глаза, и я через весь стол почувствовал волну его ненависти, направленную, по счастью, не на меня. Я молча посочувствовал. Тяжело обламываться вот так.
— Я поставил жизнь на то, чтобы не позволить придать его притязаниям законный характер. Я получил свое. А он — свое. И что характерно: большинство из тех, кому он этим обязан, теперь не желают лишний раз упоминать его имя. Они, видишь ли, тоже знают про ситуацию в Хемлене.
Помолчали. Я переваривал услышанное.
— Странно как-то. Он же монах, у него никогда не будет детей. Не понимаю, зачем ему все это? Чего он добивается?