— Ты мной подавишься, — пообещала Настя, вспомнив злую шутку Миккеля, и пододвинула стул к стеллажу. Пятно было высоко, так что ей не хватило бы роста, чтобы рассмотреть его как следует.
Поднявшись на стул, Настя с облегчением выдохнула. Пятно было совершенно другим — словно кто-то развёл огонь прямо в воздухе и опалил стену. Ничего общего со странной, плесневой структурой «портала».
Настя протянула руку и осторожно, одними кончиками пальцев, ощупала пятно — сухое. А затем вздрогнула, услышав, как в дверном замке с лязганьем провернулся ключ. От неожиданности потеряв равновесие, она попыталась зацепиться за стеллаж — болезненно ударилась локтем — и мгновенно осознала свою ошибку, но уже ничего не могла исправить. Не удержавшись, она стремительно полетела со стула на пол.
Дурацкий модный стеллаж — кто вообще делает такие стеллажи? — покачнулся и с оглушительным грохотом рухнул вниз, вспарывая острым краем обивку дивана и погребая под собой стул. Книжки веером разлетелись по полу, сувенирные фигурки разбились…
Настя ошарашенно уставилась на совершенный погром.
В коридоре рывком распахнулась дверь, и через мгновение в комнате показался Миккель — не сняв ни обувь, ни пальто; настороженный, как хищный зверь, и готовый атаковать. Он окинул помещение взглядом, а затем уставился на Настю.
— Что случилось? — отрывисто спросил он. — Оно приходило? Сейчас, днём?
Настя осторожно приподнялась, потёрла ушибленный локоть и задумалась. Ужасно хотелось солгать и свалить всю вину на потустороннее чудовище, как на обычного домашнего кота, но…
— Нет, — вдруг покачал головой Миккель, и его напряженные плечи расслабились. — Оно не приходило, так ведь?
Хоть в его тоне и была вопросительная интонация, Настя поняла: тот знает наверняка.
— Эм, нет? — смутившись, пробормотала Настя, и уткнулась взглядом в пол. Должно было прозвучать утвердительно, но отчего-то вышло с вопросительной интонацией. — Это, в общем-то, я… Мне, правда, очень жаль.
Наступившая тишина была звенящей и неуютной. Настя слепо смотрела в покрытый светлым ламинатом пол. Она не мог поднять голову и посмотреть, каким стало выражение лица у Миккеля — слишком боялась. В воображении тут же замелькали картины одна страшнее другой — Миккель выставляет её за дверь с ядовитым пожеланием «Да чтоб ты сдохла!», Миккель связывает её и с мстительной улыбкой дожидается темноты…
— Ты хоть не поранилась?
Настя, удивившись, вскинула взгляд. Миккель смотрел на неё насмешливо и колко, но совсем не кровожадно.
— Ты не злишься? — опасливо уточнила Настя.
— Скорее, удивлён, — ответил Миккель и неторопливо приблизился к Насте. На ламинате остались грязные следы от его ботинок. — Обычно мою квартиру громили потусторонние монстры или, на худой конец, чернокнижники, а тут, обычный человек. Должен признать, ты проделала отличную работу и посрамила бы любого монстра.
Настя почувствовала, что краснеет. Что за дурацкая особенность организма — она могла покраснеть и от смущения, и от злости, и от стыда. И прямо сейчас она ощущала весь спектр этих эмоций.
— Дай руку посмотрю, — Миккель присел перед ней на корточки.
Настя послушно вытянула руку и чуть вздрогнула, ощутив прикосновение чужих холодных пальцев. Потом посмотрела прямо в сосредоточенное лицо Миккеля, заметила на его щеке царапину и впервые задумалась, как давно вообще Миккель живёт посреди этого кошмара.
— Всё в порядке. Обычный ушиб, — сказал Миккель и, словив взгляд Насти, усмехнулся: — У тебя глаза как у маленького перепуганного котёнка.
— Как давно ты этим занимаешься? — спросила Настя. — Как вообще становятся охотниками?
Миккель отвёл взгляд в сторону.
— Я стал охотником семь лет назад, — после долгой паузы ответил он. — Но я был, скорее, исключением из правил.
— Семь лет назад? Ты охотишься на всю эту потустороннюю дрянь с двенадцати лет? — ахнула Настя и, покачнувшись, едва не упала на задницу. — Серьёзно?
— Почему с двенадцати? — удивлённо моргнул Миккель. Потом на его лице проявилось понимание: — Мне двадцать два, дура. Или ты думаешь, существует закон, запрещающий поступать в вуз после определённого возраста?
Странная, почти расслабляющая атмосфера, возникшая, когда Миккель ощупывал руку Насти, тут же растаяла.
— Сам ты придурок! — обиженно рявкнула в ответ Настя.
— Надо же, котёнок кусается, — хмыкнул Миккель, щёлкнул Настю по носу и выпрямился.
Настя даже не успела стукнуть его в ответ — Миккель был чертовски быстрым. Неужели он выработал такие жуткие рефлексы, сражаясь с потусторонней нечистью?