Вскоре по деревянному настилу бежали трое мужчин, все вооруженные, и когда первый добежал до конца, он начал стрелять. Пуля пропела Табан с жужжащим завыванием разъяренной пчелы. Он попытался грести быстрее, но чуть не потерял весло, поэтому заставил себя грести спокойно, ритмично. Пули ударяли в воду далеко от него, и стрельба прекратилась; затем он возобновился, и они, должно быть, использовали другое оружие, потому что он услышал резкий треск и понял, что пуля попала в борт лодки.
Еще одна пуля попала низко, возле киля. Вода сначала начала просачиваться, потом течь свободно, как постепенно открывающийся кран, — вскоре она легла на дно лодки на дюйм и стала быстро подниматься. Табан был уже далеко в море, по крайней мере, в двухстах ярдах от берега. Стрельба усиливалась, хотя, казалось, становилась все менее меткой. Но его продвижение замедлялось по мере того, как лодка становилась все тяжелее, а на дне скапливалось все больше и больше воды. Он боялся, что, если лодка остановится, он станет легкой мишенью. Вода была ему уже по щиколотку, и он знал, что лодка долго не продержится на плаву. Что ему делать, когда он затонет, а ведь он скоро утонет? Должен ли он попытаться уцепиться и надеяться, что бревна будут достаточно плавучими, чтобы выдержать его вес? Или ему следует отказаться от него и попытаться доплыть до берега дальше вдоль побережья в надежде избежать там арабов? Он не умел хорошо плавать, и эта мысль пугала его.
Затем он услышал шум подвесного мотора и, обернувшись, увидел ярко-желтую надувную лодку в четверти мили дальше, идущую прямо на него. У него упало сердце – он не знал, что у пиратов есть свои лодки; он думал, что они полностью полагались на ялики Халида, чтобы выйти в море.
Он увидел на носу приближающейся лодки присевшую фигуру с оружием в руках. Когда лодка подошла ближе, человек на носу начал стрелять, и Табан увидел, как над его головой взлетели пули, оставляя длинные следы в небе.
Он инстинктивно пригнулся, но пули были нацелены не на него, а на мужчин на берегу. Табан осторожно поднял голову — шлюпка была теперь не более чем в паре сотен ярдов от него, и он мог разглядеть лицо человека, держащего оружие. Он был западником. И когда нос лодки качался вверх и вниз по небольшим волнам, Табан мог видеть нарисованный вдоль борта знакомый флаг. Тот самый флаг, который был у его друга капитана на куртке. Эти люди были британцами, и когда Табан оглянулся на берег, он увидел, что арабы бежали.
Глава 51
Дэйв не спал. Голова раскалывалась после ударов ружья араба и его сапога. Ветер безжалостно дул, унося песок с пляжа и набивая его рот и порез на лице песком. Его нос все еще кровоточил, и он пытался остановить кровь, останавливая ее тем, что осталось от его рубашки. Днем Гатри страдал от жары, сильно потел и жаловался на головокружение. Теперь он, казалось, спал, но постоянно дрожал.
Сомалийские пираты бежали из комплекса накануне вечером после того, как Халид был застрелен, и теперь остались только арабы. Дэйв прикинул, что на «Аристидесе» должно быть захвачено как минимум трое, а также четверо британских пакистанцев, которые должны были присоединиться к ним. Но те, кто остался, были хорошо вооружены, казались хорошо обученными и очень решительными.
Дэйв надеялся, что Табан благополучно ушел. Через десять минут после того, как мальчик ушел, отвлек высокого араба, заявив, что войска находятся на пляже, лидер вернулся, разъяренный ложной тревогой. Подойдя к загону, он жестом приказал Гатри оставаться на месте, а затем под дулом пистолета вынудил Дэйва уйти. Когда он вышел, араб ударил его свободной рукой, сбив с ног. За ударом последовал удар ногой по затылку Дэйва, который ошеломил его.
Он не пытался снова встать и лежал, свернувшись калачиком, ожидая, когда араб ударит его снова, когда кто-то закричал с края лагеря. Дэйв услышал имя «Табан» и понял, что побег мальчика раскрыт. Высокий араб пнул Дэйва еще раз, затем затащил его обратно в загон, прежде чем повернуться, чтобы отдать приказ своим людям. Казалось, он говорил им, что мальчик не сможет уйти далеко и что они должны подождать до утра, чтобы отправиться за ним.
Что за хуйня. Дэйву хотелось обвинить французов в беспорядке, который привел его сюда, но он знал, что операция была совместной англо-французской. Сочетание тумана и темноты, а также внезапная абордаж «Аристида» как с носа, так и с кормы стали причиной катастрофы, позволив лидеру угонщиков уйти и взять с собой Дейва и капитана в качестве заложников. Единственным утешением, думал он, было то, что никто из пакистанцев не сбежал.
Что должно было случиться с ним и Гатри? Он предполагал, что за них потребуют выкуп, и представил себе, как Джеффри Фейн получает требование, а затем пытается выиграть время для организации спасательной операции. Правительство никогда не согласится заплатить выкуп. Он надеялся, что Лиз примет участие в любом ответе. Она знала предысторию всего этого и имела довольно четкое представление о людях, с которыми они имели дело.
Но теперь выкуп казался наименьшим из приоритетов арабского лидера. Если бы это была группа «Аль-Каиды» или одного из ее филиалов, они бы искали что-то кроме денег в обмен на своих заложников — если бы они вообще были заинтересованы в переговорах. Главный страх Дейва теперь, которым он не собирался делиться с Гатри, заключался в том, что, поскольку их лидер, похоже, знал, что Дэйв был офицером британской разведки, он будет стремиться вытянуть из него любую полезную информацию, которую сможет, несомненно, используя очень неприятные методы. Как далеко он зайдет? По шишке размером с яйцо на голове, синяку на щеке и порезу на носу, из которого продолжала капать кровь, Дэйв догадался, что, когда человек действительно приступит к работе, он не проявит пощады. Ему понравится причинять боль западному шпиону. И после этого — ну, он без зазрения совести застрелил сомалийца, так что без колебаний убил бы британского агента, хотя Дэйв опасался, что его смерть не будет такой быстрой или легкой.
Он предположил, что рассматривается возможность штурма лагеря, и вертолет, который он услышал за полчаса до того, как пролетел над головой, вероятно, определил их местонахождение. Светило медленно, идеальное время для такого штурма. Но будет ли это вовремя? И даже если бы это было так, это представляло свою опасность — у людей здесь, в комплексе, не было бы шансов в перестрелке с SAS, но это было бы слабым утешением, если бы их первое действие в случае штурма, должны были открыть огонь по загону, в котором находились он и капитан Гатри.