— Я ничего не могу объяснить, — сказал Уиллз.
К его чести, он выглядел не менее потрясенным, чем Марианна. Уиллз стоял на коврике у камина, в том самом месте, где и в тот день, когда спас Марианну от грозы, но теперь вид у него был напуганный и, подумала Элинор, какой-то побитый. Волосы висели, а лицо внезапно стало одновременно старше и печальней.
Не пересекая порога гостиной, она переспросила, теперь уже громче:
— Что случилось?
Уиллз вяло махнул рукой, словно объяснения не имели смысла, поскольку ничего нельзя было поправить или изменить.
— Просто… кое-что.
— Да скажи же толком, Уиллз, в чем дело? Что ты сказал Марианне?
Элинор услышала, как у нее за спиной снова отворилась входная дверь.
— Сказал, что должен… должен вернуться в Лондон.
— Почему? Почему ни с того ни с сего тебе понадобилось в Лондон?
— Так надо.
Элинор почувствовала, как Белл с Маргарет подошли поближе и встали у нее за спиной.
— Вы поссорились? — продолжала допытываться она.
Он пожал плечами.
— Да или нет?
Белл осторожно коснулась рукой ее плеча.
— Дорогая…
Элинор стряхнула материнскую руку.
— Вы поссорились, Уиллз? Может, тетка разозлилась на тебя?
Он тяжело вздохнул.
— Будем считать это знаком согласия, — сказала Элинор. — Она сердится из-за Марианны? Из-за того, что случилось вчера?
Он медленно поднял голову и обвел их всех взглядом.
— Нет.
— Это правда?
— Да! — внезапно выкрикнул Уиллз. — Марианна тут абсолютно ни при чем.
Белл, растолкав дочерей, устремилась к очагу и схватилась за рукав его рубашки.
— Оставайтесь у нас, дорогой Уиллз, мы будем очень рады!
С высоты своего роста он посмотрел на нее грустными глазами.
— Я не могу.
— Конечно, можете! Займете комнату Маргарет.
— Я должен ехать в Лондон.
Маргарет, недоумевая, спросила:
— Тебя что, отсылают?
Он криво ухмыльнулся:
— Вроде того.
— Но не может же она…
— Еще как может.
— Потому что, — безжалостно сказала Элинор, — платит по счетам?
От ее слов он словно весь съежился. Потом, слегка поколебавшись, ответил:
— Дело не в деньгах.
— Тогда в чем.
Усилием воли он заставил себя собраться.
— Я не могу ничего вам сказать. Даже Марианне. Но это не имеет никакого, совершенно никакого отношения к ней. Она… — он прервался на полуслове, а потом отрывисто бросил:
— Мне очень жаль, но я должен идти.
Белл все еще держала его за рубашку. Обескураженная, она подняла на него глаза и спросила:
— Но вы вернетесь?
Мягко, но решительно он разжал ее пальцы и, глядя в пространство, сказал:
— Хотел бы я знать!
— Прошу, поешь хоть немного, — умоляюще произнесла Белл.
Марианна сидела, опираясь локтями о стол, над нетронутым ужином и сжимала голову ладонями.
— Не могу.
— Ну хоть кусочек, дорогая, хоть…
— Можно мне взять ее картошку? — попросила Маргарет.
Элинор, тоже не чувствовавшая голода, сунула в рот кусок курицы, показавшейся ей совершенно безвкусной, и начала жевать. Марианна пододвинула свою тарелку Маргарет.
— Можно? — повторила Маргарет, с жадностью накалывая картофелину на вилку.
Элинор проглотила курицу. Потом негромко спросила, обращаясь к Марианне:
— Что все-таки он тебе сказал?
Марианна помотала головой и прикрыла рукой глаза.
— Эм, должен же он был что-то сказать. Объяснить, почему не может…
Марианна внезапно вскочила и бегом бросилась из комнаты. Они слышали, как она взлетела по лестнице и с грохотом захлопнула за собой дверь спальни.
— Ты же говорила, — пробормотала Маргарет с набитым картошкой ртом, — не приставать к ней с расспросами. Я и не приставала. А теперь ты сама ее допекаешь.
— Дело наверняка в Джейн Смит, — сказала Белл, обращаясь к Элинор. Замечание Маргарет она предпочла проигнорировать. — Видимо, та не одобрила их знакомство.
— Это почему?
— Ну, потому что у нас нет денег.
— Мам, — гневно воскликнула Элинор, бросая на стол вилку и нож, — сейчас же не девятнадцатый век! Ради бога! Деньги не играют роли в отношениях.
— Для некоторых очень даже играют. Вспомни про Фанни.
— Он любит ее, — продолжала Элинор с таким видом, будто не слышала, что сказала мать. — Он от нее без ума — точно так же, как она от него.