Мария настигла ее за воротами рынка, льстиво обратилась: «Напрасно злобишься, сестрица, отец Андроний просил передать тебе благую весть: грехи можешь замолить и в нашем храме, ежели не захочешь в монастырь, и душенька твоя обретет покой». Горюнова твердо ответила: «Не тревожь меня более, ступай своим путем».
Мои встречи с Горюновой продолжались около трех лет. Я приносил ей научно-популярные книги и стал выполнять по существу роль своеобразного книгоноши. Валентина Антоновна действительно полюбила чтение. Как-то среди книг оказалось «Крещение» Филиппова. Ничего не сказав, отложила ее в сторону.
— Мне такая ни к чему, а вот на прошлой неделе наша дежурная сестра замуж вышла, ей покажу, молодая, следует почитать.
О моих визитах с книгами прослышали соседи. Первыми заинтересовались супруги Конаревы. А спустя два месяца в ее дом стали собираться любители книг. Помог я Горюновой установить связь с районной библиотекой, и в ее доме был оформлен передвижной пункт. Полочку для книг пристроила она в той комнатке, где раньше висели иконы с лампадкой.
Валентина Антоновна красочно, увлекательно рассказывала о прочитанных книгах. В летние дни у дома Горюновых собирались соседские пожилые женщины, образуя своеобразные посиделки. Они приходили со своими стульями. Кто вязал, кто вышивал, а Валентина Антоновна тем часом рассказывала про «жития святых», описанных в книге бывшего священника Черткова.
Среди жителей микрорайона Горюнова пользовалась уважением, и эта добрая слава окрыляла ее, вызывала чувство удовлетворения жизнью.
Как-то старушка с соседней улицы предложила Горюновой на время великого поста закрыть в доме библиотеку, поговеть и причаститься.
— Хорошая книга, — спокойно ответила Валентина Антоновна, — ярче лампады светит.
Видя происходящее с моей землячкой, я испытывал глубокое чувство удовлетворения. Да и у нее совсем другое настроение стало, другие мысли, другие интересы.
Нельзя умолчать еще об одной, очень важной стороне в ее новой жизни. Она и теперь нет-нет да и заглянет на церковный двор. Но приходит туда эта женщина не свечи ставить, не поклоны бить перед мертвенными ликами «святых», а доброжелательно поговорить с прихожанами, с такими, какой сама была в недалеком прошлом. Стремится подать им светлую мысль и надежду на счастье земное.
Валентина Антоновна приглашала и меня с собой. Я, конечно, шел с большим желанием, но никогда не вмешивался в ее разговоры с верующими, не нарушая ее инициативы.
…Однажды Горюнова подала мне письмо. Оно было из колхоза, из того самого, где тринадцать лет тому назад она выпекала вкусные хлеба для колхозников. Ее поздравляли с днем рождения и приглашали вернуться в родное село.
— Решайте свою судьбу сами, Валентина Антоновна, теперь вы на верном пути.
В. М. Рябиков,
преподаватель философии
ПРИКРЫВАЯСЬ ВЕРОЙ В БОГА…
Мы беседуем с Галей у ворот ее нынешнего дома. Разговор протекает своеобразно, потому что Галя сразу отрезала:
— Ни о чем говорить не буду!
— Почему? Ведь я еще ни о чем не спросил.
— Все равно не буду.
Галя — из известной среди челябинских баптистов семьи Староверовых. Она росла у фанатичных родителей, слушала разговоры взрослых о греховности «безбожного» мира, молилась богу «о спасении души», мечтала о жизни в «райской вечности». И вот девушка окончила школу, поступила на работу. Все события внешнего мира скользили мимо ее сознания. Жизнь секты казалась куда интереснее: спевки хора, вечера верующей молодежи, музыкальный кружок. В секте постоянно были свои новости: такой-то страдает «за веру», другого взяли «в узы», там-то появились свежие издания подпольной типографии.
Галя не догадывалась, что все «новости» ловко сочиняют и обрабатывают специально для этого подобранные «братья». Задача у них такая: внушить верующим злобу к местным органам власти, к советским законам, к отдельным людям. До сознания Гали не доходило, что подобная деятельность выходит за религиозные рамки и принимает политический характер. Она охотно посещала секту.
И вдруг неожиданно Галю перестали считать членом полетаевской общины, попросту — выгнали из секты.