Коллега вытащил из портфеля бутылку водки и сказал:
— Все ясно. Надо только иметь выдержку. И стараться говорить о теме так долго, пока коллектив не поймет ее.
— Мы что, по-твоему, идиоты? — возразила коллега.
Другая сослуживица раздала стопочки, и мы выпили. Я — не до дна, но все-таки нельзя было быть уж такой свиньей, чтобы продолжать препираться. Я сказал, что для меня было бы лучше всего взять какое-нибудь уже признанное произведение и обработать его для фильма. Почему бы заведующему не предложить мне чего-нибудь этакого?
Дискуссия в конце концов обернулась против заведующего. Отчихвостили его, распекли как могли, и выяснилось, что всему, собственно, виной он. Хотя на самом деле это не так. Полагаю, здесь все из одного теста.
Когда бутылка была выпита, мы сварили кофе, а потом стали думать, куда бы еще завернуть. Договориться было непросто. Я лично в последнее время не любил ходить в кафе, мне везде было холодно. В кафе по большей части или душно, или сквозит. И полно всяких посторонних людей, которые беззастенчиво разглядывают тебя, а то и вовсе подсядут и давай выговаривать, почему-де мы не сделаем наконец приличный словацкий фильм. Объявись в обществе датчанин или ирландец, никому и в голову не придет терзать его уровнем их кинематографа. Но словаки о своих фильмах много толкуют, и их бесит, что они гораздо хуже, чем фильмы Центральной Европы. Так ли это? И словацкие фильмы делаются на определенном уровне — хотя наш народ это недооценивает. В свое время нам казалось, что нас, словаков, мало. Но на территории Словакии живет пять миллионов человек — а это уже приличное сообщество, экономическое и культурное. Было бы куда хуже, будь нас больше. Я вполне доволен, что не являюсь представителем многочисленного народа. Ложная гордость своей множественностью никого не спасет. Личность, в конце концов, не виновата в том, что принадлежит к тому или иному народу — малому или большому. Свою национальность мы не выбираем. Естественнее, на мой взгляд, гордиться тем, что ты высокого роста.
Впрочем, этот комплекс малости мы в какой-то мере преодолели. Сыграли свою роль разногласия в мире: словаки поняли, что могут быть счастливы, что живут в Европе, в любом другом месте земного шара с таким народом при его численности и уровне обращались бы куда круче. Пришлось бы нам ой как повертеться.
А с другой стороны — о том, что на самом деле тормозит развитие нашего фильма, мало кто знает. Вытекает это и из психических особенностей наших кинотворцов. Это все люди, односторонне взирающие на мир под неким кинематографическим углом зрения. Этому их учат и в институте. Они не имеют или не хотят иметь ничего общего с так называемым литературным взглядом на вещи, с философией или историей. В наших киноинститутах молодым творцам внушают, что кинематографический взгляд нечто особое, для чего человек должен не то что подготовиться, а родиться, и что остальные искусства в наш век уже архаичны, не адекватны современному видению мира. Есть режиссеры, совсем не читающие никакой беллетристики, не говоря уже о книгах по философии, географии и прочим наукам. Первое, что литературный редактор подметит за любым режиссером, — это полное незнание правописания. Должно быть, ниже режиссерского достоинства обращать внимание на такие мелочи.
О духовном уровне режиссеров литсотрудники говорят постоянно. И теперь, распив бутылку водки, мы напрочь забыли о наших распрях и взялись честить нравы, привычки и недостатки наших режиссеров. Мы сошлись на том, что это невежды и сибариты, что это люди, которые живут только ради денег, а на все прочее — на политику, искусство, жизнь человеческую — им наплевать. Они совсем окостенели и все фильмы стригут под одну гребенку — каким бы гениальным ни был сценарий, фильм, как правило, получается средний. Вот и выходит: не мы, сценаристы и редакторы, плохи и не знаем законов кино, а они, режиссеры, не в состоянии взглянуть на мир с точки зрения камеры, движения и монтажа, но при этом презирают любые советы. Да и как иначе: они в вечной гонке, им бы только намотать до черта метров ленты и сорвать за это куш покрупней.
А объявись нежданно при таком разговоре в нашей конторе иной режиссер, он может смело поддержать критику, ибо целиком и полностью будет согласен с нами, считая, что мы, честя режиссеров, имеем в виду отнюдь не его, а тех, кого в комнате нет. Так мы собираем новые сплетни о других режиссерах и используем их в качестве топлива для своих огнеметов уже при иных обстоятельствах.