— Организм человека? Конечно, сильнее. И вирусов и микробов. А как вы думаете, смог бы остаться на Земле хоть один человек, если бы вирусы и микробы были сильнее его защитных сил? Всеми нашими лекарствами, сыворотками и вакцинами мы ведь только помогаем действию этих защитных сил.
Что же тогда оставалось говорить о немикробных болезнях, «последних непобежденных», как выражался Всеволод Александрович Брандт?
Если организм оказывался вооруженным против внешних врагов — вирусов и микробов, — то, конечно, против разлада в самом себе он должен обладать еще более мощными средствами.
— Только неуч может думать, что наше тело — это как бы свободный союз покровных, хрящевых, костных, мышечных, нервных и иных клеток, — говорил Панфилов. — Показать бы этому чудаку, что иной раз делается с клетками, испытавшими сладость жизни в искусственной питательной среде, вне организма. Пройдет месяц, другой, третий, и культура таких клеток, пересаженная обратно в организм, уже не проявит никакого интереса к своим обязанностям. Клетки будут себя вести паразитами, они полностью одичают. Организм станет для них только средой обитания, которую они используют в своих интересах. Понимаете, что это значит?
— Они сделаются опухолевыми, — ответил Юрий с запинкой. Он хорошо знал об этих опытах, но ему как-то не приходило в голову такое их объяснение.
— Вот именно — опухолевыми. Как только клетки выбиваются из-под контроля защитных сил организма, они неизбежно проявляют свойства, присущие клеткам как таковым. Что это за свойства?
— Злокачественные свойства? — неуверенно сказал Юрий.
— Ну, почему же злокачественные? — возразил Панфилов. — Применить такой термин значило бы смертельно оскорбить наших предков, от которых произошли все наши родичи — многоклеточные животные. Не злокачественность, а агрессивность по отношению к другим клеткам. Одноклеточный животный организм, будь то амеба или инфузория, если не паразит, то хищник или по крайней мере сапробионт, то есть живет за счет других клеток, живых или мертвых. И чтобы многоклеточный организм мог существовать, он в первую очередь должен был подавить в каждой своей клетке эту тенденцию, по крайней мере по отношению к остальным своим клеткам. Вы слышали когда-нибудь об опухолях губок или кораллов? У гидр или медуз?
Юрий отрицательно покачал головой.
— Не слышали, — сказал с удовлетворением Панфилов. — И никто никогда не слышал, хотя и губки и кораллы — это промысловые животные, которых собирают миллионами экземпляров, так что опухолевые разрастания у них наверняка были бы замечены. А знаете ли вы, что делается с клетками губок или гидр, если их изолировать ну хотя бы простым протиранием через сито? Проявляют ли хоть какие-нибудь признаки взаимной агрессии изолированные клетки губки? Или гидры?
— Как будто нет, — сказал Юрий. В его голове шевельнулось смутное воспоминание об этих опытах.
— Конечно, нет. Если бы такая тенденция в организме первых многоклеточных продолжала действовать, организмы немедленно превращались бы в группы независимых клеток. А что делают изолированные клетки губок или гидр? Они собираются в виде крохотных животных — губок или гидр. На них действует та сила, которую мы сейчас ищем у высших животных организмов, — восстановительная сила тканей, противоопухолевые вещества, без которых наши ткани и органы неминуемо превращались в колонии пожирающих друг друга клеток.
Эта идея поразила Юрия своей простотой и ясностью. Ему казалось, что он и сам так думал — еще до того, как услышал ее от Панфилова. То же он ощущал теперь, когда Панфилов поставил перед своими сотрудниками новую задачу — добиться максимальной концентрации противолейкемического фактора в сыворотке крови подопытных животных.
— Когда это должно происходить в организме? — спросил Панфилов.
— Очевидно, когда в этом возникает необходимость, — ответил в некоторой растерянности Юрий.
— Именно, — подтвердил Панфилов, улыбнувшись. — Чем активнее проявляется тенденция клеток к самостоятельной жизни, тем интенсивнее ткани, состоящие из этих клеток, вырабатывают защитный фактор, заставляющий клетки работать на организм..
Вызвать максимальное напряжение восстановительного процесса в кроветворных органах — таков был способ, посредством которого в лаборатории Панфилова добивались максимального повышения концентрации противолейкемического фактора в крови животных-доноров.