Всеволод Александрович опять: «Низших позвоночных». Тенишев разъясняет, что ящерицы и крокодилы, которые после витрификации оживлялись в лаборатории профессора Панфилова, не самые низшие, но довольно высокоорганизованные позвоночные, близкие нашим предкам — пресмыкающимся... Тут смех, аплодисменты. Вот почему насчет вскрытия большого контейнера комиссия еще не достигла единогласия в своих выводах. Ты представляешь себе накал страстей. Поднимается один, другой, третий, спрашивают, каковы перспективы решения этого вопроса. Владимир Николаевич отвечает, что в случае, если в большом контейнере действительно хранятся витрифицированные тела живых организмов, то, очевидно, необходимо подготовить технику для их девитрификации. И попытаться произвести оживление, во всяком случае, если это холоднокровные организмы. Тогда из последнего ряда поднимается Павел Александрович...
Ярослав встал, слегка сутулясь и положив руки на спинку кресла.
— «А если в контейнере теплокровные организмы?» — произнес он, копируя глуховатый, запинающийся голос Панфилова. Владимир Николаевич ему: «Что ж делать, если у нас с вами не разработана техника девитрификации теплокровных животных. Очевидно, мы должны удовлетвориться оживлением растений и низших животных, а теплокровных, если они окажутся в контейнере, изучим в мертвом состоянии... Холоднокровные, теплокровные, все-таки это животные, а не люди. Нельзя же допустить, что в контейнере законсервированы мыслящие существа, подобные нам с вами». Тогда Павел Александрович опять поднимается и говорит (в зале мертвая тишина): «А я вполне допускаю такую возможность!» Понимаешь? Ну, разумеется, гром аплодисментов. Вот это, милый мой, фантазия! Это озарение! Нет, я думаю, что он гений!
Ярослав не мог успокоиться часов до трех ночи. Он без конца вспоминал подробность за подробностью прошедшей дискуссии, изображая академика Ершова, Брандта, Тенишева, опять начинал восторгаться Панфиловым. И вдруг, перебив себя на полуслове, он неожиданно сказал:
— А с Андреем что-то неладно. Я звонил в больницу прямо из кинобудки.
По сердцу Юрия пробежал холодок.
— Да, сегодня меня к нему не пустили, — сказал он. — Его дела пока неважные.
Ярослав стоя помолчал минуту. Потом стал раздеваться и потушил свет.
— Эх! — услышал Юрий его горестный вздох.
Глава девятая
Опять тревога...
В состоянии Андрея действительно наступило резкое ухудшение.
Сначала оно выразилось в небольшом повышении температуры. Врач сердился, должно быть, занесли грипп. Были приняты все меры, чтобы ликвидировать случайную досадную инфекцию. Но температура у Андрея не спадала, и он чувствовал себя все хуже. Через неделю обнаружилось, что у него что-то неладно с кровью. Кривая лейкоцитов прыгала день за днем то вверх, то вниз. Андрей потерял аппетит, очень похудел и ослаб. Наконец стало ясно, что привитая кровь взбунтовалась против своего нового хозяина. Началось постепенное отравление тканей антителами, которые стала интенсивно вырабатывать прижившаяся кроветворная ткань в кроветворных органах Андрея. Вот почему и Зоя, которая продолжала себя чувствовать совершенно здоровой, все еще оставалась в больнице.