- Какие красивые, - засопел рядом Сэм. Он уже успел обнять отца, и теперь, как и остальные смотрел на тех, кто так сильно напугал нас за эти дни.
Я с усилием оторвала взгляд от страшной ноши и подняла глаза. Роб стоял напротив, улыбался. Как жаль, что мы храним секрет и я не могу его обнять. Щеки залились румянцем. Мой отец рядом, у ног лежат мертвые хищники, а я мечтаю о новом поцелуе с Робом.
- Мы вас очень ждали, - проговорила Зои, улыбаясь Робу. На моей памяти — это ее первая улыбка для него. Мне она не понравилась, теперь я еще больше ревную Роба ко всем. Я понимаю, она чувствует себя виноватой, но сейчас я бы предпочла, чтобы она не пялилась так на него, а Роб не улыбался так ей.
Охотники стали складировать тела в кучу – их было много, не менее тридцати – тридцати пяти. Огромная стая. Они могли вырезать весь поселок за одну ночь, если бы захотели. И в этом было что-то странное.
Вокруг нарастал шум – напряжение отпускало людей, то тут, то там звучал смех, слышались поздравления. Отец подошел ко мне и обнял. Захотелось плакать. Я, наверное, с ума сошла. Все же вернулись. Опасность миновала. Вокруг меня радость и веселье.
- Идиоты, чему вы радуетесь. – Итон, хоть и говорил не очень громко, но его слова чудом услышали все.
Толпа вмиг замолчала, взгляды метнулись на него, одиноко стоящего, прислонившись плечом к ближайшему забору.
- Завидуешь, что без тебя управились? – горда вскинул голову староста.
- Завидовать чему? – голос Итона был всегда низкий, а сейчас и вовсе походил на рычание. – Мне и подходить не нужно, чтобы понять, что среди этих тел нет ни одного взрослого самца. Только Самки и молодняк, которых не берут на охоту.
- Что ты несешь, мальчишка! – прогремел дядя Сид.
- А ты проверь, - Итон стойко смотрел в глаза нашего старосты. И не знаю, кто из них был злее.
Я видела, как побледнел мой отец. Он не любил ни Итона, ни его отца, но он всегда говорил: они никогда не ошибаются, если бело касается зверей. Но, не все сразу поверили словам Итона. Многие кинулись проверять. Бледнея с каждым проверенным трупом все сильнее и сильнее. Дядя Сид последний кто не мог поверить: и все проверял, и проверял, бесцеремонно задирая лапы мертвым животным. Несколько самцов они нашли. Но, как и сказал Итон, совсем еще щенков.
- Ну и что? – первым заговорил Роб, его нахальная улыбка уже вернулась на лицо, быстрее чем с него прошла бледность. – Мы показали, кто здесь хозяева, они уйдут! Как ушли когда-то.
Смех Итона – самое страшное, что я слышала за сегодня. Мы с Зои сцепили руки, и казалось мои мурашки по коже от этого смеха, плавно перебегают на нее.
- Вы были хозяевами, они это и так понимали, раз до сих пор никто не пострадал, а теперь вы смертельные враги. Вы развязали войну, правил которой не знаете. И никто вам не поможет.
И не говоря больше ничего, Итон оттолкнувшись плечом от забора, пошел в сторону дома. Никто не проронил ни слова пока он уходил. Никто больше не смеялся, не обсуждал как выгоднее продать такой шикарный мех. Никто не хвалил охотников.
- Пойдем, Лира – отец, мрачнее тучи, протянул мне руку. И я ухватилась за нее, отпуская Зои, забыв взглянуть на Роба.
Мы с отцом выбрались из толпы, шли молча. Каждый, я уверенна, думал о словах Итона. Я украдкой кидала взгляд на отца, мне хотелось, чтобы он сказал, что все это глупости, что все закончилось, а он шел, глядя под ноги, изредка поправляя ремень ружья.
- Пап, - несмело протянула я.
- Не сейчас, Лира. Я устал.
Вот и весь разговор. А у ворот стояла мама, возле нее крутилась Ева, Лука спал в люльке, которую мама вытянула на лавку у забора.
Я всегда удивлялась как мама с папой умеют говорить взглядами, понимать мысли друг друга. Мама обняла отца, не задавая вопросов, потянула в дом, кинув мне через плечо: «Забери детей, дочка.» Как будто я и сама бы не догадалась.
- Не хочу! – громким шепотом заныла Ева, вот уж доля старших детей – когда спят младшие, мы шепчим. – я только начала лепить снеговика! У него еще ног нету!
- Давай я помогу, а потом мы пойдем, хорошо? – целуя ее в толстый, надетый на головку платок, предлагаю я.
- Согласна, - шепчет моя сестренка. Вдвоем мы быстро лепим все необходимое, даже нос из уголька делаем. Ева хочет повязать на круглую голову снеговика свой шарф, приходится сердитым шепотом ее отговаривать.
Лука просыпается в тот момент как я замираю в ужасе. Вой. Не далекий и не близкий. Не такой как раньше. В нем опасность, в нем злость, в нем боль. Возможно, у меняя разыгралось воображение, раз я все это различаю, но скорее всего, это от того что я знаю: мы убили самок и детенышей. И теперь самцы это знают тоже.