Уверенно прошел к сараю, пристально вгляделся в то, что осталось от могучих зверей. Захотелось завыть от злости.
- Что, передумал? Решил, таки, не дать добру пропасть? – голос сзади не был неожиданностью – он слышал, как скрипнула дверь, и следом тяжелые шаги по хрустящему снегу. Снег – он любил его, но сегодня это добавит хлопот, придется заметать следы. Ничего, следы заметал он мастерски, с детства. Даже родители не всегда ловили его на проказах и не только.
Обернулся, окинув взглядом хозяина. Коренастый, спутанные волосы, торчат в разные стороны, в руке кружка с чем-то хмельным – уловил запах хмеля, да и мутный взгляд мужчины подтверждал, что он пьян. Усмехнулся: на трезвую голову разделывать волков не смог, дрянь. Из дома раздался голос жены:
- Дон, кто там пришел? В дом идите, дует в дверь сильно.
Тот, которого назвала женщина Доном, мотнул головой, приглашая зайти.
- Ну заходи, у меня осталась парочка неразделанных, так и быть, отдам одного. – смеясь вошел в сенцы, придержал дверь для гостя. – Мне хватит за глаза и так.
Вошли в кухню: красивая светлая комната, стол печка, лавки – все как положено. Прибрано, да не везде. Почти у самой двери, подальше от печки, сидела женщина. Задрав длинную юбку, оголив разведенные колени, мастерски сдирала шкурку с серого щенка.
- А, это ты, чего пришел – то? – вскинула голову на гостя, не прекращая работу. Вид ее умело орудующих рук или же кровь, испачкавшая ее голые ноги, руки и пол вокруг, который она предусмотрительно устлала пленкой, привели вошедшего в ярость. Больше не было смысла сдерживаться.
Стоящий рядом с ним Дон даже не успел понять, что случилось, когда его кровь из вспоротой шеи захлестала на деревянный пол. Только захрипел, зажимая рану на шее и стал оседать. Жена же успела прочувствовать весь ужас случившегося, ее округлившиеся от удивления и паники глаза, полезли из орбит, наверное, она хотела закричать, но голос застрял в глотке. Женщина остолбенела, немигающим взглядом наблюдала, как убийца ее мужа медленно надвигается на нее. Вот он уже и навис над ней, загораживая собой весь остальной мир, и хрипевшего возле двери мужа.
Он шел медленно, наслаждаясь ее паникой, давая в полной мере прочувствовать то, что ее ожидает, осознать неотвратимость смерти. И сам чувствовал, как натягивается его тело, зудят пальцы, горят мышцы. Он почти осязал кожей ее страх, мог даже сказать какой он на вкус: приторный и протухший, как и она сама. Он не хотел убивать ее изначально. Он не трогает слабых, да только она не слабая. Слабый сейчас истекал кровью за его спиной. Очень возможно – именно она заставила притащить волков домой, раз сама обдирает, без жалости и стеснения, в то время как муж пытается заглушить совесть хмелем. Эти мысли пронеслись в его голове в тот самый миг, как только он увидел эту женщину, сидящую на табуретке, по локоть в крови волчонка. Именно поэтому он и убил мужчину первым, оставив ее напоследок. Он не любил мучить понапрасну, только в особых случаях. Это был особый.
Женщина, наконец, задышала, часто и поверхностно, оцепенение отпустило и голос вернулся. Вскочила, заголосив, кинулась к другой двери. Только он оказался быстрее. В один прыжок повалил ее на пол, с силой вдавливая голову жертвы в пол, не давая возможности громко звать на помощь, затрудняя дыхание. Из- под руки доносились лишь невнятные звуки, которые становились все тише, с каждым взмахом его руки.
Он не знал сколько времени она была жива, потерял счет минутам, кромсая ее спину, плечи, ягодицы. Он давно утратил человеческий облик, превратившись в самого опасного зверя, который уже и не думает ни о чем, кроме удовольствия от убийства, от терзания еще теплой плоти своего врага. Когда очнулся от пьянящего акта своей мести, женщина мало походила на человека, скорее на груду сырого мяса. Это его утраивало. Начало положено. Это будет послание всем, кто еще не понял, что они натворили. Осталось замести следы.
Глава 11
С того момента, как волки замолчали – любой звук казался оглушающим. Даже звук капель, падающих с крыши и разбивающихся о промерзшую землю, все еще покрытую коркой льда. Вчера я проснулась от этого звука. Не сразу поняла откуда он идет. Пытаясь понять, что происходит, еще до конца не проснувшись, находясь на грани между сном и явью, осознала – что-то случилось. Этой мысли было достаточно, чтобы вынести остатка сна из моего тела. Я так резко села на кровати, аж в глазах потемнело и замелькали разноцветные точки под зажмуренными веками. Пока я ждала просветления в голове, я обдумывала: что это так монотонно капает на мозги, и почему это меня напугало. Хотя напугать меня сейчас может все что угодно. «Капает на мозги» - точно, капает! Это звук капели. Неужели скоро весна? Подойдя к окну и раздвинув занавески, я ничего нового не увидела, все тот же снежный ковер на дворе, да снежные шапки на крышах соседних домов блестят под зимним солнцем. Все, как и накануне. Только капель, где-то сбоку дома. Я помню где именно, каждую весну таять крыша начинает с угла над моей комнатой, поэтому звук такой громкий. Кажется громким, прошлые годы я прислушивалась, чтобы услышать его. Этот звук – первый признак скорой весны. Скорого тепла. Я и не люблю раннюю весну, когда снег на дворе становится твердым и грязно-прозрачным, будто покрытым не мытым, старым стеклом. Это стекло с каждым днем все грязнее и грязнее, трескается, лопается, расползается, обнажая замерзшую землю, по которой бегут бурые ручьи. Как только побегут первые ручейки – процесс всегда становится не обратимым, даже если мороз и вернется, он уже не сможет сковать их, лишь слегка замедлит бег тающего снега. Пройдет немного времени и все станет еще хуже, сперва люди будут стараться ходить по еще крепкому, слежавшемуся снегу, перепрыгивая ручьи, потом, по мере таяния сугробов, все вокруг превратится в месиво слякоти и грязи. Кажется, вся грязь и мусор поздней осени, скрытые снегами пришедшей зимы, возрождается вновь. Такое вот восстание мусора и грязи, только еще ужаснее, чем было перед зимой: полусгнившее, истлевшее, не совсем отмерзшее. И сколько не вытирай ноги в сенцах о мокрые тряпки на пороге – все бесполезно, в доме будет грязь. А если упасть, поскользнувшись, в эту смесь, то проще выкинуть одежду и купить новую, чем отстирать эту, так всегда говорит моя мама. Ну как такое можно любить. Только и хорошо: все эти неприятности приближают тепло. Скоро снега совсем растают, прижмутся к заборам, укроются в тени, а затем и вовсе сгинут, земля просохнет и начнет просыпаться жизнь. Так я обычно себя успокаиваю. Сейчас это приводит в ужас. Я не хочу тепла, не хочу, чтобы зима кончалась. В этот раз все по-другому. Жизнь проснется без нас. Без моего поселка. Мы не станем, как раньше, подготавливать пашни, выводить скот. Не пойдем в лес за ягодами, когда придет время. Не поедем за товарами в город. Мы будем сидеть за толстыми стенами своих домой и дрожать, прислушиваясь во все звуки, которых раньше и не замечали. Будем проедать запасы и ждать спасения. Люди всегда ждут спасения, верят в лучшее. И я верю. Это должна была быть наша с Робом весна, но ее не будет, если не случится чуда.