Мне необходимо шмыгнуть носом, чтобы чертовы сопли от слез не полились наружу. Но он рядом. Взвешиваю, что хуже шмыгнуть или рискнуть оказаться залитой не только слезами, но и чем-то похуже. Шмыгаю. А Итон все молчит и смотрит. Зачем я стою на месте? Действительно, зачем? Разворачиваюсь, чтобы уйти. Сегодня меня все хватают за руку. Только вырвать руку из его хватки я не могу. Это почти комично, как я пытаюсь это сделать, помогая себе второй рукой. И все это в полной тишине. Ну почти. Я периодически шмыгаю носом.
- Кто это сделал? – Итон второй рукой указывает на мою щеку. Надо же, заметил. А Роб – нет.
- Не твое дело! – продолжаю вырывать руку.
- Поэтому ревешь? – ухмылка. Как же бесит!
- Реву потому, что вокруг одни лицемеры и трусы! – он резко отпускает мою руку и я, от неожиданности, теряю равновесие. Отлетаю на пару шагов, а после приземляюсь пятой точкой на мокрый снег. Итон же шагает в другую сторону, даже не оглядываясь.
Нужно подняться, но я не могу. Не хочу. Сижу и реву, как дура. Это, наверное, худший день в моей жизни. Проходит немного времени, и я все же встаю. Хватаю пригоршню снега и растираю лицо. Уже не противно. Противно мне от себя самой. Вот так помогла соседке. Стягиваю шарф с шеи и вытираюсь насухо. Искренне верю, что на попе мокрое пятно не очень видно, шагаю домой. Хватит с меня на сегодня неприятностей.
Мама, неудивительно, замечает заплаканное лицо старшей дочери, но я нагло вру – упала, вот смотри вся мокрая, и расплакалась от этого. А красная, потому, что растирала лицо снегом. Вот так. Поверила. Даже не стала сильно меня нагружать работой, отправила за детьми присмотреть. Сегодня ничто меня не радует. Даже Ева раздражает. К вечеру и вовсе, появляется ломота и жар. Этого еще не хватало. Знахарка у нас одна. Мать Розы. Поэтому уверяю маму, что мне вполне сносно. И я завтра буду в порядке. Только лягу пораньше.
На ночь мама приносит мне молока с медом и пряностями. Вкусно. Она всегда так делает, когда кто-то болеет. Эффекта от этого питья никакого, но это акт заботы и поэтому является целебным. Я чувствую ее любовь и мне становится лучше. Мама сидит рядом, пока я пью молоко. Сейчас она принадлежит только мне. И я стараюсь пить медленнее, хочу продлить этот момент. Потом она поправляет мне одеяло, целует и уходит. Мне хочется попросить ее остаться, но ее ждут малыши. Поэтому я только желаю ей спокойной ночи. И остаюсь один на один со своими мыслями. Зои, Роза, Роб и Итон. Я пытаюсь разобраться в своих чувствах к ним. Если с Итоном все понятно, то Роб и остальные… действительно ли наша с Зои дружба дала трещину? Правильно ли я поступила с Розой? И конечно же Роб. Почему он так не хочет, чтобы все узнали про нас? Жениться же сразу не заставят. Все сперва встречаются. Может он так заботится обо мне? Вдруг у нас не выйдет, ему-то ничего, а я буду уже не так хороша для остальных? И почему я подумала, что может не получиться, мы же любим друг друга. В ком я сомневаюсь: в нем или в себе?
Где-то на этих мыслях я и заснула. До последнего надеясь услышать, как Роб постучит в мое окно, чтобы помириться.
Утро не принесло мне облегчения. Жар усилился и тело все ломало. Особенно сильно болела голова и жгло глаза. Мама запретила мне вставать, чему я была несказанно рада. Весь день я проспала, просыпаясь только для принятия отвара от простуды. Провести день в кровати – такая роскошь. Даже малышей ко мне не пускали. Вот бы еще не было так плохо. Глаза слезились от дневного света, а голова разрывалась от малейшего шума или движения. Наверное, в отваре были и сонные травы, иначе как объяснить, что я так много спала. К вечеру мне немного полегчало, и я смогла присесть на подушках. В комнате царил полумрак. Что было очень приятно глазам. Мыслей никаких, думать было противно. Начинало тошнить. Я просто смотрела на щелку в закрытых ставнях, тонкий луч света уже едва пробирался сквозь нее. И мне было приятно наблюдать, как луч таял, и комната становилась все темнее.
В коридоре раздались легкие шаги. Так ходит мама. Через мгновение дверь отрылась, и я увидела ее. С подносом в руках. На подносе ужин и толстая свеча. Глаза сразу резануло. Пришлось прикрыть веки ненадолго.
- Лира, надо поесть. Я сварила бульон с яйцом.
- Спасибо. Пахнет здорово.
- Ну раз запах чувствуешь, значит насморк не сильный, - смеется мама.
- Угу, - я пробую медленно открыть глаза. Вроде, нормально.
Мама ставит поднос на маленький столик. Папа его сделал специально для таких случаев. У него короткие ножки, удобно ставить на кровать, когда собираешься в ней поесть.