— Джордж! — Маргарет не верила собственным глазам. — Как?.. Почему?..
Он подошел к ней.
— Я должен был вернуться. Ты оставила дверь открытой. Я поднялся сюда и обнаружил, что ты спишь. Нам нужно многое обсудить… Я должен кое-что сказать тебе, особенно учитывая то, что в будущем нам, видимо, придется время от времени общаться… как родителям Оливии. То, что я скажу, будет нелегко для нас обоих, но это поможет разрядить атмосферу.
Маргарет тряхнула головой. Она все еще спит или это происходит наяву? Знакомое острое предчувствие беды охватило ее. Нет, она бодрствует, и не требуется большого ума, чтобы понять, что привело Джорджа обратно… что ему потребовалось сообщить ей столь срочно.
О Господи, какая же она дура! Конечно же он должен был видеть, должен был понимать, какие чувства она продолжает испытывать к нему. И конечно же ему не терпится объяснить ей, что она ни капли его не интересует. Боже, ну почему она была так неосторожна, так легкомысленна? Зачем позволила своим чувствам втянуть ее во все это?
Джордж стоял рядом с кроватью, наблюдая за Маргарет. Его, без сомнения, пугало предстоящее объяснение.
Ну что же, она, по крайней мере, может облегчить ему задачу, а заодно сэкономить собственные нервы и время.
Не поворачивая головы, Маргарет тихо произнесла:
— Все в порядке, Джордж. Я знаю, что ты собираешься мне сообщить. Я была не нужна тебе тогда и, более чем вероятно, не нужна сейчас. — Она издала короткий невеселый смешок, а затем солгала: — Боюсь, ты стал жертвой взыгравших женских гормонов. Я подозреваю, что мое тело после двадцати лет воздержания решило взбунтоваться. Но, пожалуйста, не относи это на свой счет. Могу тебя заверить…
— Что ты имеешь в виду, говоря о двадцати годах воздержания?
Она внезапно застыла, с ужасом осознав, что помимо воли выдала себя.
— У тебя действительно никого не было после меня?
Маргарет с силой прикусила нижнюю губу. Почему-то при звуках его голоса ей захотелось плакать.
— А ты полагал, у меня мог кто-то быть? Что я позволю кому-то еще причинить мне такие страдания? — язвительным тоном поинтересовалась она. Последовавшее молчание встревожило ее, и в панике Маргарет быстро добавила, словно защищаясь: — Не думаешь же ты, что я… так отреагировала бы на тебя, если бы у меня… если бы у меня был… если бы…
— Если бы я не был твоим единственным любовником?
Услышав этот вопрос, заданный совершенно спокойно, она потеряла дар речи и потупилась. Маргарет услышала, как Джордж пошевелился, и взмолилась про себя: хоть бы он ушел! Однако она тут же догадалась, что он лишь обогнул кровать, и едва удержалась, чтобы не сбежать, сбросив покрывало.
— Я не желаю об этом говорить, — задыхаясь пробормотала Маргарет. — Я…
— Думаю, я тоже.
Джордж остановился рядом, глядя на нее с тем же мрачным выражением, которое она уже неоднократно видела раньше.
— Ты плакала. — Он протянул руку и прикоснулся к лицу Маргарет, заставив ее отпрянуть. — Ты все еще хочешь меня, да?
Потрясенная услышанным Маргарет окаменела. Она смотрела на него, не в состоянии скрыть своих чувств.
— Нет… Нет-нет! — с горячностью солгала она.
— А жаль, — ровным тоном заметил Джордж. — Потому что я тебя хочу. Я хочу тебя больше, чем чего-либо или кого-либо хотел в своей жизни. Двадцать лет воздержания — очень, очень много, мы оба это знаем, не так ли?
Маргарет не верила собственным ушам. Это шутка, какая-то особо жестокая шутка. Должно быть, так. Между тем Джордж продолжал говорить:
— Сегодня выдался трудный день. Да и вся неделя была, пожалуй, не легче. И сейчас мне просто необходимо лечь и немного отдохнуть. А поскольку у тебя очень большая кровать и поскольку я не вызываю в тебе никаких физических ощущений, думаю, ты не станешь возражать, если я просто прилягу рядом и подремлю часок-другой, ладно?
Говоря это, Джордж медленно раздевался, и все чувства Маргарет с готовностью откликались на вид его постепенно обнажающегося тела, ставшего теперь более крепким, более мужественным, чем в юности… более желанным… Или просто это собственная зрелость заставляет ее тоньше улавливать свои потребности и желания?
Маргарет понимала, что должна как-то остановить его, сказать ему, что ей нужно совсем не это, потребовать объяснить, почему, если Джордж так хочет ее, он с такой легкостью ушел от нее раньше. Однако было уже слишком поздно — мышцы внизу ее живота напряглись, когда он разделся полностью. Маргарет старалась смотреть в сторону, но не могла.
Джордж отбросил край покрывала, лег рядом и потянулся к ней. Маргарет охватила паника. Стоит ему только коснуться ее, стоит ее телу ощутить страстную потребность прильнуть к нему — и она пропала, она больше не будет принадлежать себе!
— Я хочу тебя, Маргарет, — говорил Джордж, придвигаясь к ней и крепко прижимая к своему дрожащему, напряженному телу. — Я хочу тебя так, что не могу выразить словами. — Он целовал Маргарет, заглушая протесты, шепча в ее губы: — Дай я лучше покажу тебе, Маргарет. Позволь возместить тебе то, чего по моей вине ты была лишена долгие годы.
Маргарет касались руки, которые знали ее тело, знали, как доставить ему удовольствие, и против этого знания она была бессильна. Ее бессвязные мольбы ниспослать ей свыше силы вырваться из уз своего желания были сметены неимоверной силой этого желания.
Джордж целовал ее шею, плечи. Его руки скользили по ее талии, бедрам… Но вот губы мужчины, прикоснувшиеся к груди, заставили Маргарет вскрикнуть и впиться ногтями в его спину. Тело призывно изогнулось навстречу ему.
Почувствовав, что он смотрит на нее, Маргарет замерла, немедленно осознав, что делает, и устыдившись этого. Ведь она уже женщина, а не девушка. Более того, женщина, родившая ребенка. Ребенка от этого мужчины!
Его руки сжимали ее талию, а темная голова склонилась к ней. Маргарет словно ударило током, когда он приник щекой к ее животу. Когда Джордж заговорил, голос его звучал хрипло, почти надрывно:
— Мой ребенок. Ты носила моего ребенка. Даже теперь… даже зная правду, я все еще думаю, что проснусь и обнаружу… — Он замолчал, и Маргарет почувствовала на коже влагу от его слез. Джордж глухо продолжил: — Ты хотя бы представляешь, что это для меня значит? Узнать после всех этих лет, после того как я привык считать, что никогда…
Маргарет инстинктивно откликнулась на боль, звучащую в его голосе. Прижала к себе его голову, что-то нашептывая, как Оливии в детстве, гладя по темным волосам и чувствуя, как ускоряются ее движения, когда Джордж принимается неистово целовать ее тело.
Как часто во время беременности она отчаянно жаждала подобной близости между ними, мечтая разделить с ним радость будущего материнства! Как часто в те месяцы она нуждалась в такой его нежности!
— Столько лет прошло… я до сих пор не могу в это поверить.
Джордж коснулся рукой внутренней стороны ее бедра, погладил шелковистую кожу. Затем его губы скользнули по ее животу вниз, и нежность прикосновений куда-то ушла, сменившись чисто мужской настойчивостью. Маргарет внутренне сжалась, попыталась оттолкнуть его, смущенная интимностью ласки. Она понимала, что, стоит позволить себе испытать удовольствие от подобной близости — и остатки самообладания покинут ее.
Но губы Джорджа уже ласкали ее, его руки обнимали ее. Движимая инстинктом самосохранения, Маргарет попыталась остановить его. Но Джордж лишь крепче прижимал ее к себе, ласкал все неистовее. И вот она уже совсем потеряла рассудок, больше не отталкивала его, а, наоборот, нетерпеливо двигалась в такт его движениям, позволяя ему доставить удовольствие, к которому так жадно теперь стремилось ее тело.
Она уже не могла скрыть от Джорджа распутной отзывчивости своей плоти. Чувственная дрожь все нарастала и нарастала и наконец разрешилась потрясающими волнами освобождения, которые должны были бы принести ей насыщение и опустошение. Но вместо этого лишь разожгли ее желание. Маргарет так долго испытывала голод и жажду, которые мог удовлетворить только один-единственный мужчина на свете, что теперь никак не могла насытиться им.
Джордж ласкал ее нежными, чуткими руками, а она лежала рядом, предоставив своему телу упиваться ощущением реальности его присутствия. Она прикоснулась губами к его груди, влажной от испарины, осторожно слизнула, пробуя на вкус, солоноватую влагу и почувствовала, как его сердце под ее ладонью несется в бешеном галопе.