Тьфу, блин!
Юбилейное к Белому дому
Все вспоминают в эти дни события в октябре 1993-го. Меня там не было, я был — тут, двадцатилетний оболтус, вернувшийся из армии. Но отлично помню мурашки по спине, когда сидели мы мирно смотрели какой-то американский телефильм, а потом — бац, и снег по экрану пошел. И на другом канале тоже.
А потом началось.
Запыхавшаяся Сорокина: «Штурм отбили!»… Грузовик, прущий в двери Останкино, народ носится по Москве, спецназ дубинками машет, Руцкой с бронежилетом на трибуне, Макашов истошно орет чего-то… ну и как апофеоз — бесконечный прямой эфир CNN о стрельбе по Белому дому.
Кто кого первый обидел, я тогда разобраться толком не мог. Но чисто интуитивно симпатии мои были на стороне Бориса Николаича (хотя из танков по парламенту — это перебор), потому что, судя по картинке, если бы победили эти из парламента, с автоматами, в бронежилетах и горящими глазами, боюсь, пришлось бы многим болтаться на фонарных столбах прямо на Тверской. А Ельцин этих чудиков вскоре всех отпустил с миром.
Сидят теперь в телевизоре, спустя двадцать лет, лощеные, сытые, интервью дают: «Узурпатор!». Ну-ну…
Отчетливо помню свой саундтрек тех дней: на магнитофоне у меня стоял альбом «Snap» — Madman’s Return.
Приключения «Parker» в России
Постоянные и внимательные читатели моих виршей знают, что есть у меня подарочный «Паркер» — элитный, с пером и отделкой из чистого золота в 18 карат. Когда мне его подарили, я едва не задохнулся от восторга… потом проверил чек (ну, к таким подаркам следует прилагать чеки — мало ли что) и понял, что задыхался не зря. Стоил он 10 лет назад как хороший телевизор 80-й диагонали.
Всем нравилась мне эта ручка — так сильно нравилась, что писать я ею не решался. Написал за 5 лет от силы страниц десять. То есть практического смысла в ней — никакого, чистый фетиш, свидетельство статуса. Но, мать его, писать реально приятно!
Короче, пришло время, подумал я, что ентон «Паркер» — некое грузило из прошлой жизни, мешающее мне развиваться и двигаться дальше. Дело ведь не только в подарке, но и в том, кто его сделал, верно? Решил я его продать. Выяснилось, что местное население, посещающее сайты частных объявлений, не готово покупать золотые «Паркеры» с рук. Трижды скидывал цену — ноль реакции. То ли у нас таких фетишистов на весь Южный Урал — я один, то ли сильно пугливо население.
Ладно, пошел ради интереса в ломбард «Фианит» — у них реклама такая, что они купят и оценят всё. Пришел, показал, услышал от грузной тетки, словно вышедшей из вино-водочного отдела:
— И как я вам буду его оценивать? Чо там у вас, золото? Скока карат? Чьего производства? Франция? А вы знаете, что все импортное чистое золото у нас в России теряет в цене? У них во Франции 18 карат, у нас будет 14, то есть обычная 585 проба.
Короче, об чем речь. То, что эта ручка не желает со мной расставаться (и, видимо, я с ней тоже), — это одна тема, но если вам, ребята, вздумалось продавать в России что-то дорогое (не только по цене, но и по сердцу) — расслабьтесь. Никто не купит…
Добрый человек
На выходе с работы наткнулся на двоих узбеков. Ну, не смог отбиться от приветствия «Селям алейкум, добрый человек!», ибо слаб к любому проявлению доброты. На сильно изломанном русском товарищ из некогда братской республики, одетый не по погоде (плотный пиджак поверх рубашки) объяснил, что застряли они с братом на чужбине без денег, без знакомых и прочих удобных вещей. Смекнув, что далее последуют просьбы финансово поддержать бывших сограждан, я было навострил лыжи, но очень скоро понял, что ошибся: парень всего лишь просил помочь с какой-нибудь халтуркой. «Возьми мой номер телефона, если какая работа будет…».
Мне им, увы, помочь было нечем — гастарбайтеры мне пока не требуются — поэтому развел руками и пошел себе к машине.
Но парень не отставал.
«Не хочу воровать, — голосил беженец, — не хочу побираться, но не знаю, как нам тут быть». А на лице — неописуемое отчаяние. Когда он начал извиняться за то, что узбек, то есть элемент эстетически чуждый нашему ландшафту, я не выдержал и дал сто рублей — в обмен на пожелания здоровья, счастья и удачи доброму человеку.
И вот еду домой и думаю: я действительно добрый человек или — дурак? С одной стороны, вряд ли я своей сотенкой профинансировал «Аль-Кайеду», с другой — черт его знает, правду говорит узбек или нет.