Как вы думаете, что я сделал с «Хрониками»?
Ха-ха…
Десять издательств ответили гробовым молчанием. Два ответили «спасибо, не наш профиль», три — «у нас под вас нет серии». Одно издательство, получив по почте первые три главы, вроде живо заинтересовалось продуктом и попросило выслать текст целиком. Я просьбу выполнил и уже начал потирать ручки: премия «Оскар» через пять лет, дом на Увильдах и пожизненная яичница от жены…
Фигу! Ознакомившись с текстом целиком, главный редактор, очевидно, пришел в ужас и поставил меня в бессрочную очередь, как за бюджетной квартирой.
До свиданья, наш ласковый Мишка!
Я уже ни на кого не обижаюсь. Мне не нужна справка, в которой написано, что я писатель. Я не стремлюсь усесться на пыльную магазинную полку в один ряд с пушечным мясом трэша, чтобы сгинуть там в безвестности, но с осознанием, что меня кто-то напечатал. Сейчас стать популярным автором, оставаясь при этом автором хорошим, крайне сложно, и если даже тебе удастся подписать контракт и опубликовать пару вещей для штампованных «серий», то нужно, чтобы о тебе пошло что-нибудь по ТВ. Например, снять сериал — это вообще предел мечтаний. Иные схемы уже не работают. 15—20 человек в этой стране решили, что именно граждане хотят читать, слушать и смотреть. И нам с этим жить.
Мне нужен Читатель. И я его найду. Я продолжаю писать другие вещи, самые разные, и плевать я хотел на их серии, правила и законы жанров. А «Хроники Недоделкино» — это Знамя. Фига В Кармане. Плевок В Вечность. Называйте как хотите.
Если этот роман написан плохо (у вменяемого автора всегда остаются сомнения, а я, смею вас уверить, автор вменяемый), то и черт с ним. Если он написан хорошо и если он, что называется, «заходит» на читателя, то он себя рано или поздно продаст.
И меня заодно.
P.S. Одного мальчика в детстве не признали как художника. Он вырос и стал фюрером. Бережнее надо относится к талантам… Кажется, это из Шендеровича.
Шутка.
Рассказы. Миниатюры
Колыбельная для Маши
Он может спускаться
по каминным трубам,
а если камина нет, то есть прорезь для писем, а если и ее нет,
то всегда есть щель под дверью.
(Легенды о Санта-Клаусе)
Машеньке сегодня одиноко. Ей никто не хочет пожелать спокойной ночи, никто не торопится рассказать на ночь сказку или спеть песенку. Даже старый добрый Сон-старик куда-то улизнул, хотя и обещал, что всегда придет на помощь, если что-то случится. Болтун.
Машенька оттягивает краешек одеяла, приподнимается и выглядывает в окошко.
— Сон-старик, — зовет она. — Сон-стари-ик!
Тишина.
— Сон-старик, что мне приснится сегодня?
Молчание. Только скребутся по стеклу ветки облезлого тополя, и месяц грустно улыбается в небе. Больше никого и ничего.
Маша снова падает на подушку и смотрит в потолок. Если бы она умела говорить по-взрослому, если бы она владела всеми этими заумными оборотами, которыми пользуется папа, когда бывает в духе, то она сказала бы… Ух, она бы завернула такое, что они все вмиг позабыли бы о неотложных делах и обратили внимание на ребенка. Она сказала бы примерно так:
«Хоть кто-нибудь, мать вашу, поговорите со мной! Мне погано! Спросите у меня, как прошел день, какой сон мне приснился, как я к Ваське отношусь. Мне глубоко по барабану, чем вы занимаетесь. Ничего не знаю. Я хочу, чтобы у меня была нормальная семья. И не ругайтесь, черт бы вас побрал!!!».
Она бы сказала именно так, если б умела.
Кое-кто сегодня все-таки появился. Это была бабушка (она была еще нестарой женщиной, и когда шла по улице, на нее пялились нестарые мужчины). Обнаружив Машеньку бодрствующей, бабушка шагнула в комнату и присела на краешке кровати.
— И почему мы до сих пор не спим?
— Не знаю, ба. Чего-то не хочется. Расскажи мне сказку.
— Сказку? — Бабушка прокашлялась, сняла очки, протерла воротом халата запотевшие стекла и пробубнила: — От твоих сказок, Марья, у меня по ночам кошмары бывают. Ты мне лучше ответь, почему ты сегодня так сильно плакала?
— Потому что нам в садике давали манную кашу невкусную, и я не смогла кушать, а воспитательница сказала, что я безмозговая девочка.
— Безмозглая.