— Понятно — конспырация… Эх, Петро, — потеплевшим голосом продолжал старик, — сколько ждав я такой встречи. Все зроблю, Петро, все.
Но главного — о своей тайне — дед не сказал. Раньше она принадлежала другим, а теперь была только его.
Шохин возвращался, переполненный самыми противоположными чувствами. При мысли, что он в родных местах, охватывала радость, но ее тут же подавляла боль утраты. Была у Петра надежда встретиться с матерью, а сейчас подтвердилось: нет их в Деснянске… далеко они…
И вот, шагая к Гладышу с докладом, Петр, вспомнив этот разговор от слова до слова, остановился, записал фамилии изменников. Одного Млынка Остапа записывать не стал.
— За все рассчитаемся! За все!
Идти прямо к месту расположения группы он побоялся, решил сделать крюк километров в пять-шесть, по направлению к Потебневой Гуте. Ночью вернется с Подковой или с Королевым забрать груз. Вспоминая рассказы деда, все больше мрачнел.
Сухие приглушенные выстрелы заставили его приостановиться. Стреляли где-то рядом. Сердце сжалось, предчувствуя недоброе, и он побежал в направлении выстрелов.
Вот донесся сдержанный говор. Шохин осторожно приблизился: под деревом лежал Васыль Подкова, а возле него стояла круглолицая девушка с темными, коротко остриженными волосами. Платье на ней в нескольких местах было изорвано. Рядом — небольшого роста смуглый паренек с немецким автоматом на шее. Неподалеку на траве — два убитых полицая.
— Откуда он, Галю? — услышал Шохин голос паренька. По частому прерывистому дыханию Петр догадался — тот быстро бежал.
— А я знаю? — сдерживая слезы, всхлипнула девушка. — Только вышла на дорогу — полицаи и схватили меня… — Она дотронулась до изорванного платья. Поволокли. Я отбиваться. И не видела, откуда этот товарищ подскочил к полицаям. Одного в упор убил, второй за дерево спрятался. Стал оттуда стрелять… Я упала, потом слышу — этот товарищ застонал, видела, как из пистолета выстрелил, а потом ты из автомата…
Шохин не мог оставаться на месте — Васылю нужна срочная помощь.
— Человек кровью истекает, а вы балясы точите! — раздраженно сказал он, выходя из-за кустов.
Галя вскрикнула, паренек схватился за автомат.
— Опусти оружие, — сурово приказал Петр. — Чем скорее мы отсюда уйдем, тем лучше. — Он подошел к убитым полицаям, взял винтовку, револьвер. Достав индивидуальный пакет, склонился над Васылем. Девушка принялась ему помогать.
Васыль тяжело дышал.
— Юрко, живой он! — радостно воскликнула Галя.
— Перевязывайте, а я за дорогой послежу, — проговорил Юрко.
Шохин беспокойно взглянул в его сторону. Тот отошел к кустам, откуда дорога хорошо была видна в обе стороны.
Девушка и Петр быстро перевязали потерявшего сознание Васыля.
— Не загрязнить бы раны, — озабоченно проговорила Галя, закончив перевязку головы. При дальнейшем осмотре оказалась еще сквозная рана — под ключицей.
Шохин молча проверил карманы товарища, нашел индивидуальный перевязочный пакет. «Что мне делать с Васылем? — лихорадочно думал Петр. — Один далеко не унесу, а этих брать с собой нельзя».
— Скоро вы? — окликнул их Юрко.
— Перевязали. Помогите отнести товарища подальше, в лес, — отозвался Шохин.
Васыля подняли. От боли он очнулся.
— Шохин, ты? — еле слышно спросил раненый.
— Нельзя тебе разговаривать. Терпи, старайся не стонать. — И, наклонясь, добавил: — Чужие кругом, лишнего не скажи…
— Может, забудусь, в беспамятстве что… не давай мне говорить… — Васыль дышал отрывисто, учащенно.
— Идти можешь? Будем поддерживать.
— Покрепче только держите.
Васыля подняли на ноги. Здоровой рукой он обхватил Шохина за шею. Галя поддерживала раненого с другой стороны.
Через каждые пятнадцать-двадцать минут останавливались, осторожно укладывали Васыля на траву и отдыхали.
Глядя на покрытое каплями пота бледное лицо товарища, Шохин мысленно и упрекал его, и защищал: «Эх, Васыль, Васыль, как же это ты, — думал он, — сердцу поддался, выдержки не хватило. Не имел ты права вмешиваться, да еще так открыто». И тут же возражал себе. А сам он, Петр Шохин, поступил бы иначе? Отдал бы девушку на поругание? Никогда! А может быть, в дальнейшем на глазах его будут пытать, казнить людей — и придется молчать… Трудную дорогу выбрал ты, Петр! Очень трудную…
Шли уже около двух часов.
— Спасибо вам, товарищи, — сказал Петр. — Помогите устроиться нам вот здесь, в лесочке, а дальше я сам справлюсь.
— Как же ты справишься один? — недоверчиво посмотрел Юрко. — Да ты, товарищ, нас не бойся. Я сын деснянского учителя Валюшко.