Не видели солдаты, пришедшие с войны, как за спиной у них разыгрывалась новая трагедия. С одной стороны, вроде бы власть здоровых сил — рабочих, колхозников, русских учёных, изобретателей. Эти тащили вперёд паровоз истории, двигали Россию к изобилию, в космос, ко всесильным ракетам… С другой стороны, Кремль, Старая площадь, обкомы, райкомы коммунистической партии. Сюда, словно ядовитые змеи, сползались «агенты влияния». Я в то время хотя и не часто, но бывал в ЦК партии на Старой площади, видел там молодцов, приготовлявшихся к генеральному наступлению по всему советскому и европейскому фронту. Если их окинуть проницательным взором, то можно было разглядеть каких-то юрких, текучих, как ртуть, мужичков в возрасте от тридцати до пятидесяти лет. Если вы русский и идёте к ним навстречу, они улыбаются, кланяются, а если повернётесь и пойдёте от них — сверкнут огневым нелюдским взглядом и угрожающе прошипят. На лицо они вроде бы русские, но это если на них смотрит человек малознающий и ещё меньше думающий. Но даже и у него мелькнёт странная мысль, что все они чем-то друг на друга похожи: и лицо, и волосы, и глаза… Иногда слышишь, как их называют черненькими русскими. Другой, глядя на такого, обронит: полтинник, то бишь полуеврей.
Вот таких-то во властных коридорах становилось всё больше.
Меня же на этих волнах нашей новейшей истории качало с какой-то остервенелой яростью. От Васи Сталина я потом попаду к другому принцу, Алёше Аджубею. Нет, он не был сыном очередного владыки, он был женат на его старшей дочери Раде Никитичне. И груб был его тесть, и малограмотен, и таких бед натворил в России, что о них только в страшной сказке и можно рассказать. И храмы православные рушил, и кукурузу в Приполярье сеял, и Крым от России отрезал, но главное зло, которое творил этот гололобый дьявол, — тоже, кстати, сталинский питомец, — он множил возле себя колонну вот тех самых вездесущих проворных людишек, которых потом трусливый и гнусный предатель Крючков назовёт «агентами влияния».
С Аджубеем я работал в «Известиях». Он был главным редактором, а я… и здесь был невелик чином, но все же — специальный корреспондент, а затем и экономический обозреватель. Да ещё время от времени попадал в группу «писателей» докладов для владыки.
Одним словом, и тут кое-что увидел. И рассказал об этом периоде своей жизни во второй воспоминательной книге «Последний Иван». И не забыл осветить период жизни, когда работал в издательстве. Тут я, что называется, сунул нос в самый глубокий тайник наступившего для России времени. То были годы, когда тучи новых потрясений уже начали сгущаться над страной.
Около пяти лет я варился в котле книгоиздательского дела; не всё, конечно, и тут я видел, но жизнь обязывала заглядывать в такие уголки, где суетно и уже нетерпеливо копошился враг и первые отряды его невидимых колонн по временам выползали из укрытий. Этих «смельчаков» трусливые чекисты тогда называли безобидным и мало кому понятным словом «диссиденты».
Как я уже рассказал в «Последнем Иване», неожиданно и дерзко вышибли из кресла нашего главного редактора Андрея Дмитриевича Блинова. По заведённой у нас с ним привычке я после работы по пути к себе на дачу заезжал к нему в Абрамцево и, как правило, заставал его в домашнем тире. Он сидел в плетёном кресле, а перед ним на столике лежала коробочка с патронами для мелкокалиберного пистолета, он неспешно доставал заряды и целился в круг, отстоявший от него метров на двадцать пять. Целился долго, старался попасть в десятку. Я подходил к нему, говорил:
— Готовитесь к войне? Или на дуэль кого хотите вызвать?
Андрей Дмитриевич пожимал мне руку и предлагал сесть в кресло с ним рядом. Обыкновенно он ничего не отвечал, а устремлял взгляд в тёмную чащобу леса, думал.