Да, не бранчлив и не драчлив, и благодарю судьбу, за то, что на свет рождён именно таким человеком. Я ещё в детстве, живя на улице, прочёл в какой-то случайно попавшейся мне книге, — а они все случайно мне попадались, — что великие русские писатели Толстой и Тургенев часто ссорились, а однажды на какой-то станции, кажется в Туле, даже подрались. Я тогда никак не мог себе представить, как дерутся два взрослых и таких важных человека. Один из них граф, другой тоже дворянин, и оба знаменитые писатели… Как же это они, такие люди, и вдруг дерутся?.. Я вот живу на улице, в мире беспризорном, среди обездоленных, отринутых миром ребят, а и то ни с кем не ругаюсь, никого не обижаю, и меня не обижают, а ещё и наоборот, кто корочку хлеба даст, кто морковку, огурец, а то и денежку… А они — дерутся!.. Это что же они не поделили?..
Возвращаюсь с прогулки, пообедаю или попью чаю и сажусь за компьютер. И тут всё моё личное забывается, я живу жизнью моих героев, плету кружева сюжета, тяну нить повествования. Она кажется мне бесконечной, но тянуть её надо. Герои, персонажи и лица эпизодические — всё это мои дети. Беспрерывный процесс рождения.
Какое это счастье — писать книги! Каждый день — праздник, каждый час, проведённый у компьютера, — наслаждение. Вроде бы и работа, и бывает трудно, и даже очень трудно, а всё равно: праздник! И нет ему конца, этому празднику жизни. Другие устают, выходят на пенсию, для них возникает проблема: чем заняться, куда себя деть? Усталость и меня посещает, но лишь на время. Полежал на диване, почитал, поспал и снова за компьютер. Как же я должен благодарить судьбу за то, что одарила меня именно такой работой и жизнью!
Борис Иванович Протасов показал мне присланное ему письмо Шевцова. В нём Иван Михайлович несколько раз называет моё имя.
Вот отрывок из этого письма:
«С большим интересом прочитал в «Русской литературе» Вашу заметку об И. В. Дроздове. У меня нет оснований сомневаться в Вашей объективности. И я рад, что И. В. Дроздов совершил творческий прорыв. К сожалению, я не читал его последних романов. Это похвально. Между прочим, я убрал из второго издания «Соколов» весь негатив об И. В. (изд. 2004 г.). Хорошо, что И. В. отмечен в двух томах Платоновской энциклопедии».
Я написал Шевцову письмо:
«Дорогой Иван Михайлович!
Давно мы не виделись, давно я тебе не писал. Жизнь развела нас по разным городам, и связь между нами ослабела. И мне, и тебе теперь много лет, жизнь заскользила к финишу, невольно вспоминаются годы, когда мы были в расцвете сил и жизнь казалась бесконечной.
Наше общение продолжалось двадцать лет, и эти годы были для меня самыми плодотворными. Тебе я обязан тем, что свил гнездо в Радонежском раю, поблизости от самого святого места на Руси — Троице-Сергиевой лавры. Ты внушил мне мысль написать роман о моём детстве, о Сталинграде. Я написал его, и здесь, в Питере, мне удалось его напечатать. И много других памятных и плодотворных событий произошло от нашего общения, — я сердечно благодарен тебе за всё это.
Самые тёплые сердечные воспоминания храню я и о Валентине; рано они с Надеждой ушли из жизни, но на то уж была воля Божья.
Слышу я звон твоей «сабельки» (выражение Л. Леонова) и на современном поле боя с противником, который оказался пострашнее немецкого фашизма, как ты и предсказывал в письме ко мне в Пятигорск, где я отдыхал в санатории. Я это письмо полностью привёл в своей воспоминательной книге, — кажется, в «Последнем Иване». Я здесь написал три воспоминательных книги: «Оккупация» — о жизни сразу после войны; «Последний Иван» — работа в «Известиях» и «Современнике», и «Разведённые мосты» — питерский период.
Живу я здесь восемнадцать лет, написал за это время пятнадцать книг, из них двенадцать романов. Пока их читают, все они неплохо продаются. Некоторые ушли за границу. Кто-то и где-то наладил издание почти всех моих книг, например в Австралии в магазинах русской книги их продают по пятнадцать долларов. Идут они туда помимо моей воли, и доходов от них я не имею.
Ещё недавно я регулярно ездил на дачу, но теперь вот уже три года я там не бываю. Мы тут 5-го октября отметили столетие Ф. Г. Углова. Местные газеты пишут о нём статьи, дают интервью с ним — всюду он с благодарностью говорит о моей роли в его литературной судьбе, а я вспоминаю, что первый звонок с просьбой помочь ему был от тебя. Хорошие дела живут долго, а плохие, слава Богу, быстро выветриваются из памяти.