Прерывая мои размышления, из кустарника буквально вывалился взволнованный Жора Садчиков, минометчик, который стоял в дозоре.
— Там… — он указал в сторону дороги и задохнулся.
Старшина моментально вскочил, подхватил автомат, подошел к Садчикову и поторопил его:
— Говори! Что случилось?!
Жора набрал полную грудь воздуха и ответил:
— Авдеев с Исмаиловым ушли!
— Как?! — старшина оскалился, словно волк.
— Я за дорогой наблюдал… Они мимо прошли… Окликнул их… А они убежали… Смотрю… Дальше на дорогу выскочили, оружие бросили и руки подняли… Немцы их окружили и они в нашу сторону стали указывать…
— Суки! — Захаров ногой откинул в сторону крупный сучок, который валялся на траве, и прошипел: — Предатели!
Остальные бойцы нашей группы сгрудились вокруг старшины и Садчикова.
— Что делать? — спросил кто-то.
— Уйдем в болото, — Захаров указал на север. — Там спрячемся. До наступления темноты три-четыре часа осталось, продержимся.
В болото, так в болото. С опытным Иванычем никто не спорил и, путая следы, мы двинулись к болоту.
Погони не было. Мы немцев пока не интересовали или они собирали поисковую группу. И пока шли, я размышлял о причинах, которые побудили Исмаилова и Авдеева сдаться.
Кавказца я не знал, он из другого батальона, прибился к нам уже в лесу. А вот Серега Авдеев… Как же так? Мы же с ним полгода бок о бок. Крепкий парень, комсомолец, потомственный рабочий из Тулы. Мне казалось, что я его знаю, а выходит, что нет. С гнильцой оказался Авдеев, предал Родину и переметнулся к врагу.
До болота добрались быстро. Выломали несколько длинных крепких палок и вошли в воду. Впереди старшина. Я замыкающий.
Раздвигая болотные заросли и петляя между редкими чахлыми кривыми деревьями, мы отмахали от берега метров двести. Набрели на крохотный островок, который едва нас вместил, и остановились. Только устроились, как послышались голоса. Они приближались, и вскоре стало понятно, что это немцы. Фрицы прочесывали лес, дошли по нашим следам до болота и раздался крик Авдеева:
— Ребята!!! Эге-ге-й!!! Выходите!!!
Разумеется, мы промолчали. Все посмотрели на старшину, и он приложил к губам указательный палец — тихо!
— Не надо прятаться! — продолжал надрываться Серега. — Немцы тоже люди! Пожрать дали и обещают отпустить! Хватит бегать! Отвоевались — штыки в землю! Скоро германцы Киев возьмут, а потом Москву, скинут усатого кровопийцу Сталина и заживем! Иваныч! Андрюха! Семен! Демьян!
Он звал нас, а мы продолжали молчать. Но вскоре немцам надоело ждать, когда мы выйдем, и они стали стрелять. Высоко над головой прошло несколько очередей, а потом грохнули два взрыва. Немцы бросили в заросли пару гранат и успокоились.
Тишина. Враги затаились или ушли. Проверять не стали, слишком рискованно, и мы просидели на островке до наступления темноты.
Ночь опустилась на землю и болото ожило. Тысячи лягушек стали петь свои песни, и старшина решил рискнуть. Он вывел нас обратно в лес, не к тому месту, где мы входили в болото, а немного левее. После чего группа двинулась на восток и через час уперлась в дорогу.
Несмотря на темноту, движение вражеских войск продолжалось. Но немецкие колонны проходили гораздо реже, и у нас появился шанс.
— За мной! — старшина первым выбежал из леса и оказался на открытом пространстве.
Группа последовала за лидером, и мы бежали так быстро, что, очень может быть, побили пару мировых рекордов. Проскочили дорогу и убранное поле. Отмахали километр, не меньше, и только тогда остановились.
Перекличка. Шестеро здесь, одного нет. Пропал Иванов, пулеметчик из 1-го взвода, степенный мужик.
Осмотрелись. Иванова нигде не видно. То ли отстал, то ли остался в лесу, то ли соблазнился речами Авдеева и надумал сдаться. Гадать не стали, толку от этого нет никакого, и группа продолжила движение.
Сколько прошли, сказать сложно. Километров пятнадцать точно. И к утру набрели на небольшой полевой стан, который раньше использовался местными колхозниками.
Просторный навес. Под ним брошенные веялки и еще какая-то сельхозтехника. Людей нет. Собак не слышно. А в воздухе противный запах горелого мяса и шерсти.