— А, Марио, здравствуй! Знакомьтесь, ребята: Марио Левитин, архитектор с далеко идущими планами и светлой головой. Мои друзья: Егор, он же Егор Николаевич, Миша, он же Михаил Алексеевич, Володя, он же Владимир Владимирович.
— Он же Вован! — коротко хохотнул последний.
Марио приветливо улыбался, безмятежно переводя взгляд с одного на другого. Евгений Савельевич был не лишён известной доли привлекательности. Светлоглазый и светловолосый, он совершенно не соответствовал тому здоровому мрачному верзиле, которого нарисовало боязливое воображение Филиппа. Внешность Егора Николаевича была довольно сомнительна, как и весь он, щуплый и весьма неопределённый, навевал какое-то подозрение скользостью взгляда, пытаясь компенсировать это превосходным костюмом. Михаил Алексеевич был достаточно грузен, никакого внимания дресс-коду не оказывал и, казалось, даже на приём в великосветском салоне готов был вырядиться в легкомысленную ковбойскую рубаху и потёртые штаны, составляющие его облачение ныне. Владимир Владимирович, «он же Вован», отличался густой буйной шевелюрой, топорщащейся на голове непокорными кудрями, и наметившимся животом, упрятанным под дежурную джинсовую пару. Все четверо представляли собой довольно милую и добропорядочную компанию, исключающую всякую мысль о том, что сей приличный квартет заправляет чуть ли не половиной немного и откровенно тёмных дел в родном Благине.
На представление Евгением каждого Марио отвечал лёгкими полукивками головой — достаточными для вежливости, но исключающими даже намёк на подобострастие — этим он показывал маскирующимся под кооператоров дельцам, что перед ними стоит ровня, пусть и менее важная и богатая, но явно более умная и перспективная. После он перевёл взгляд на стол с почти разложенным результатом последнего кона и кучкой стодолларовых купюр рядом.
— Эх, до чего вздорожали кооперативные пирожки…
На этот раз рассмеялась вся четвёрка.
— Что же ты хочешь? — спросил Вован. — Точка, прилавок, товар, продавец…
— Частные налоги, разумеется, со стопроцентной скидкой для своих, — идеально в тон Владимиру продолжил Марио. — Так вот, Евгений Савельевич, ваша супруга не только полностью одобрила наш проект, но и заказала дополнительно небольшой флигель и террасу для летних обедов, с чем мы полностью согласились, учитывая и ваши интересы, так как каждый рубль, вложенный вами в строительство, в конечной цене дома вырастает в три.
— Втрое? — переспросил Егор Николаевич.
— Это самый скромный подсчёт — на ближайшие недели. В следующем году стройматериалы вздорожают, и вы не найдёте ни одного рабочего, который будет класть плитку или красить стены за десятку в день. Можете убедиться в этом сами, если начнёте строиться хотя бы через месяц. Если до 85-го года инфляция медленно ползла, то после она начала разгоняться. Цены растут не только на ширпотреб, но и на продукты питания, которые раньше считались неприкасаемой сферой. Прилавки пустеют, в стране остаётся всё меньше жратвы и всё меньше валюты, чего не скажешь о рублёвых активах. То, что до сего момента спокойно лежало на сберкнижках и в чулках, изымается отсюда и оттуда и легализуется. Комиссионки, кооперативы, частные конторы, сектор услуг… Пекарни, кондитерские, парикмахерские, мастерские, швейные цеха, сыроварни, коптильни, лесопилки, автомойки, мини-заводы…
— Это какие? — снова встрял щуплый.
— Да хоть по производству того же кирпича. Деньги начали крутиться, и рост производства неминуемо спровоцирует ещё несколько витков инфляции — это аксиома, хорошо известная западным экономистам, но у нас дошедшая лишь до узкого круга профессионалов. — Оценив впечатление от сказанных слов по тому, как ранее беспечное выражение на лицах сменилось напряжённым вниманием, Марио приободрился и стал расхаживать за спиной Евгения Савельевича как заправский лектор. — Инфляция, проходя некую критическую точку, переходит в гиперинфляцию…
— Что это такое? — спросил Евгений Савельевич.
Михаил нервно постукивал ногтями по подлокотнику кресла, более горячий Володя начал беспокойно ёрзать по дивану.
«Эк вас забрало! Посмотрел бы на меня папашка!» — подумал Марио и пояснил:
— Сотни, тысячи, десятки тысяч процентов. Самая быстрая защита от этого — перевод рублей в доллары, чем скорее, тем лучше. Государство, конечно, попробует сопротивляться и утверждать, что один доллар стоит шестьдесят копеек, но тогда придётся признать, что любая валютная проститутка впятеро богаче, так как свои трудовые продаёт за три.