Света ринулась к вешалке, накинула на себя пальто, пробежала обратно к сумке за кошельком и помчалась вон из кабинета. Через пару минут Лиля подняла голову и посмотрела на Филиппа:
— Прислушайся! Это не она?
— Что? — не понял Филипп.
— Мне показалось, что тебя окликнули с улицы… а сейчас меня.
Лиле пришлось встать и посмотреть в окно, Филипп подошёл тоже.
— Ну да, она, а что хочет? Филипп, открой, здесь очень тугой шпингалет.
Филипп не без усилий сместил задвижку и открыл окно. В комнате сразу же стало прохладно, сыро и неуютно.
— Застудите, бездельники! И что вас надирает? — проворчала Лидия Васильевна, впрочем, без всяких последствий.
Филипп высунул голову из проёма. Внизу действительно стояла Света, перебежавшая обратно дорогу, разделяющую СМУ и кондитерскую, и яростно жестикулировала:
— Спускайтесь, спускайтесь, я очередь всем заняла, сейчас подойдёт! Филипп, у тебя свободные деньги есть?
— А сколько нужно?
— Чем больше, тем лучше.
Филипп всегда носил с собой оставшуюся от щедрот Марио часть на тот случай, если повстречает нечто, против чего не сможет устоять.
— Около двух с полтиной.
— Чего? Два рубля?
— Двести пятьдесят.
— А, отлично, тащи все! Лиля, передайте Лидии Васильевне и Марине, чтобы тоже спустились, тут пористый шоколад и тортики… — Света даже начала пританцовывать от возбуждения. — Да живее, живее!..
Филипп закрыл окно и вопросительно посмотрел на Лилю:
— Как, идёшь?
— Безусловно. Пористый шоколад — потрясающая штука.
— А я не пробовал никогда.
— Попробуешь — не пожалеешь. Света не иначе, как на несколько десятков плиток нацелилась, поэтому и хочет у тебя перехватить. Но ты не волнуйся, она не задерживает никогда.
Марина тоже заинтересовалась пористым шоколадом. Троица второпях разобрала верхнюю одежду, захватила деньги и спустилась, оставив без внимания и Лидию Васильевну, и её воркотню.
Перед Светой стояло четверо, и она начала скороговоркой, чтобы успеть:
— Тут пористый шоколад, шикарная штука и чертовски редкая: я в последний раз лет десять назад его ела.
— Я вообще ни разу не пробовал.
— Значит, тебе представляется отличный случай познакомиться с прекрасным неведомым. Пусть каждый возьмёт по двадцать пять плиток, себе оставит на своё усмотрение, а остальное мне скинет. У меня в кошельке около семидесяти рэ, Филипп, доплати, пожалуйста, что за мной останется, завтра же верну. Железно… И тортики. Пралиновые, тоже вкуснятина. Я, правда, не пробовала, но тётя как-то купила и восхищалась.
— Согласна с нею, я покупала, — подтвердила Лиля. — Возьмём по два.
Филипп что-то соображал:
— Пожалуй, я четыре куплю.
Однако, когда очередь дошла до Светы, на её слова о двадцати пяти плитках продавщица категорически возразила:
— Не больше пяти в одни руки.
— Да как так «не больше пяти»?! — возопила Света. — Я этот шоколад в последний раз десять лет назад ела!
— А больше пяти только спекулянты берут.
— Я спекулянтка, да? Я этот шоколад…
— Света, подожди. — Филипп опустил протянутую руку Светы с деньгами и обратился к продавщице: — Девушка, минуточку, посмотрите, пожалуйста, на меня внимательно.
— Некогда мне вас рассматривать! Вас много, а я… — но продавщица всё-таки подняла глаза на обладателя ласкового тихого голоса и осеклась на последнем слове, увидев перед собой так близко дивные серые очи.
— Я вас понимаю, но поймите и вы. Девушка сказала вам, что в последний раз ела этот шоколад десять лет назад, а я его вообще не пробовал ни разу в жизни и знаком с ним только по рассказам матери. Вы работаете в магазине и прекрасно знаете, как часто этот шоколад поступает в продажу. Посмотрите на нас, на нашу наспех накинутую одежду. Мы все работаем в ближайшем СМУ, — Филипп кивнул головой на здание напротив, — и получаем по сто двадцать рублей в месяц. Были бы мы спекулянтами, так брали бы этот шоколад центнерами на складе и сбывали бы на толкучке.