— Значит, во вторник! — И в порыве чувств Света подлетела к Филиппу и потрепала его по волосам.
Забегая вперёд, надо сказать, что Света блестяще справилась с поставленной задачей. Долгие часы, проведённые в мучительных раздумьях в воскресенье и понедельник, не прошли даром. Света решила кардинально изменить свой имидж и отказалась от простой обводки глаз. Вместо этого она провела тонкую прямую чёрную линию по нижнему веку, выступающую поверх ресниц в середине и отступающую от контура глаза вниз ко внутреннему и наружному углам. Такую же линию, вплотную прилегающую к ресницам в центре и поднимающуюся по краям от естественного очертания глаза, она провела по верхнему веку — это как бы раскрыло взгляд и дало возможность визуально намного увеличить размер очей. Чтобы усилить эффект, под нижнюю линию была добавлена тёмная, но менее контрастная жирная полоса теней, ими же был нанесён уголок над внешним окончанием верхней. Французской тушью Света закруглила и отвела ресницы, ещё больше распахивая глаза и маскируя искусственность их продолжения; белые тени были проложены под бровями, верхние волоски которых девушка подкрасила, оптически поднимая их очертания. Чтобы справиться с неудачным овалом слишком пухлой мордашки, по серединам щёк, сверху вниз, был добавлен тёмный тон, в том же направлении на лицо было нанесено немного румян. Со лба были убраны, а на темени подверглись небольшому начёсу волосы, две их прядки были выпущены по бокам; верх лба и низ подбородка были напудрены сильнее, чем остальное лицо. Последним штрихом явились длинные серьги. Всё это, вместе взятое, практически уничтожило лишнюю ширину, и на работу во вторник Света прибыла преображённой настолько, что сразу приковала к себе взгляды четырёх пар изумлённых глаз.
— Света, класс! — восхищённо произнёс Филипп, откровенно любуясь светлыми глазами и светлой одеждой, подчёркивающей убедительность и округлость попки и груди.
— Это наружное, а сё… для внутреннего потребления. — Света вытащила из сетки объёмистый пакет с пирожками. — С мясом, с рисом, с капустой, с острым плотным картофельным пюре с укропчиком и, наконец, с джемом. Положим у печки, чтоб остались тёплыми. А это — финальный аккорд к чаю, «День и ночь» на сметанке. Не помялся? Нет, всё в порядке, правильно сделала, что сверху положила.
Света очаровала Костю и волосами, и фигурой, и непринуждённостью в обращении, и тем, что проявила живой интерес к его занятиям:
— Я и не предполагала такого разнообразия материалов, хотя сама работаю в СМУ.
— Устаёте сильно?
— Нет, работа бумажная, но скучноватая. Я не хочу на ней долго задерживаться, когда попадётся что-нибудь более созидательное… да и на полтораста в месяц, сами знаете, сейчас не очень разгуляешься.
— Верно. Хотите, я вам близлежащие дома покажу? Отделкой там мы ещё не занимались, но такие красивые веранды…
— Очень. Если, конечно, вас не затруднит.
— Нисколько. Мне только придётся извиниться за то, что у вашего спутника стоптанные башмаки и рабочий комбинезон.
— Ну что вы! Наоборот, было бы несуразно, если бы вы трудились в фирменных джинсах или пиджачной паре. Хотя я думаю, что вам и то, и другое было бы к лицу.
— Если бы вы захотели встретиться со мной в другой обстановке, вы бы произвели точную оценку.
— Почему бы нет? Я в выходные по дому всё переделываю, а по будням, как прихожу с работы, весь вечер скучаю. Книги, телевизор — вот и все развлечения после шести.
— А я немного раньше заканчиваю. Как раз будет время заехать домой и переодеться. Давайте прям сегодня?
— Давайте! Сможете к нашей конторе в шесть подъехать?
— Конечно, вы только скажите, где она располагается.
— Ничего проще. Станция метро «Молодёжная», выходите по ходу поезда, если едете из центра, а после эскалаторов по переходу налево. Как подниметесь, увидите в полусотне метров наше здание. Сбоку гараж, а контора на углу, рядом с трамвайной линией.
— Значит, в шесть. Не передумаете? А то вы такая привлекательная…
— А кроме того, серьёзная и ответственная, так что ни в коем разе. Я так благодарна, что вы всё показали, никогда не видела таких красивых зданий. Только неудобно, что вы из-за меня на холоде и с обедом задержались. Давайте вернёмся и перекусим, у меня там пирожки…
Не терявшаяся в любой обстановке, Света, вернувшись в гостиную Зинаиды Ивановны, где рабочие обедали, мигом нашла объяснение своей сетке:
— Ну вот, посмотрела на вашу работу, всё так красиво, а теперь вы отведайте мою, — вытащила пакет, развернула газету, салфетки и продолжила: — Вот эти с мясом, эти с рисом, а дальше с капустой, картошкой и джемом. Специально небольшие сделала, чтобы все всё попробовали.
Рабочие не заставили себя долго упрашивать, живо всё умяли и выразили восхищение Светиными поварскими способностями.
— Я так рада, что вам понравилось! Ну, а к чаю сладкое. Так сказать, за знакомство. Сидите, сидите, я сама налью: надо же постараться в оправдание того, что нарушила мужскую компанию. Незваный гость хуже татарина…
Похвалы кулинарным талантам Светы звучали долго и после её ухода; на Костю сыпались советы не упускать такое сокровище. Сам Костя Свете тоже очень понравился, они стали встречаться, причём отношения развивались так стремительно, что вскоре после Нового года Света переехала к Косте. Она повела себя умно, не заикалась о регистрации и ребёнке, решив предъявить свои требования только тогда, когда найдёт работу получше. Очарованный, Костя баловал подружку и косметикой с шоколадом, и ресторанами с обновками, благо деньги шли. Света похорошела, расцвела и по ревнивым, почти завистливым взглядам Марины с удовольствием замечала, что те времена, когда она явно проигрывала хорошенькой Марине, прошли безвозвратно. Теперь она с успехом могла составить ей конкуренцию и даже посрамить сослуживицу: ведь Света стала устроенной, почти замужней, и многие мужчины предпочли бы её хозяйственность, аппетитные формы и бойкий язык холодноватой, частенько задумчивой, сухощавой Марине, которая осунулась и стала замкнутой и мрачной после безуспешных попыток покорить сердце Филиппа.