— Скучновато здесь немного, — наконец нашлась Марина. — Можно будет к центру ближе погулять в следующий раз, — она метнула в Филиппа сверлящий взор, — если он будет.
— Почему бы нет? — тон Филиппа ясно говорил: «Мне всё равно: там посмотрим». — В центре всегда оживлённее и забегаловки получше. К тому же я там живу и район хорошо знаю. А ты где обитаешь?
— На Пионерской, рядом с новым универмагом.
— Аа… А до работы не далеко? Хотя у вас там рядом метро.
— Да, удобно. Толкучка в середине пути, когда ваш центр проезжаем, а сажусь и выхожу нормально, без давки. А ты не на метро едешь?
— Нет, наш дом как раз между двумя станциями. И оттуда далеко, и отсюда нелегко. Обхожусь автобусом. А ты дальше учиться не собираешься?
— Не знаю. Может, следующим летом подумаю, но, откровенно говоря, нет никакой охоты снова в книги и тетради зарываться.
— Так за машинкой сидеть ведь безо всякой перспективы.
— Сейчас все и везде безо всякой перспективы. Вот ты после института. И что, доволен?
— Пока нет, но я и работаю без году неделю.
— Точнее, три дня.
— Угу. Рано или поздно вырвусь на свободу из вашего заведения.
— Что-то не верится: ты слишком апатичен.
— Это после трудовой вахты. Ну пошли. Давай в твой район. Погуляем немного или в киношку забуримся, если час для тебя не поздний. У вас же кинотеатр рядом?
— Да, и тоже «Пионер», как и улица.
— Так как насчёт киношки?
— Идёт.
— Родители волноваться не будут?
— Нет: знают, что могу задержаться.
Марина ждала хотя бы «ого!» и многозначительного не без доли ревности взгляда, но Филипп только равнодушно кивнул головой:
— Тем лучше: не надо искать телефон на улице и двушку в кармане.
«Ты ждёшь от меня ревности, хочешь приковать моё внимание недомолвками, привлечь дополнительный интерес загадочностью, якобы встающей за недосказанностью. Тебе не удастся ничего, даже если предположить, что ты не блефуешь. Мне нет дела до твоего прошлого, потому что я ещё не вижу определённого моими желаниями будущего с тобой». В сущности, Филиппу «не было дела» до прошлого Марины, так как он очень хорошо знал, что в любом случае это прошлое проиграет его, Филиппа, уровню. Знание охлаждало его, и он снова вспоминал, как подходит Лилии Андреевне сигарета, и жалел о том, что ей целых сорок лет (впрочем, выглядела она гораздо моложе).
— Ты о чём задумался?
Вместо вопроса о том, где Марина могла задерживаться по вечерам до сегодняшнего дня, Филипп выдал совершенно неожиданное для девушки:
— О том, что многих женщин сигарета красит. Ты согласна?
Марина недоумённо пожала плечами:
— Не знаю, не замечала.
— На самом деле. У нас в параллельном потоке одна девчонка училась. Так, ничего особенного, её даже симпатичной нельзя было назвать. А когда она подносила к губам сигарету, то просто преображалась и становилась красавицей.
— Никогда не обращала внимания. Это что — пропаганда нездорового образа жизни?
— Упаси бог, я никого никогда ни к чему не призываю: пусть каждый сам выбирает желаемое именно для него. Кстати, Лилии Андреевне сигарета тоже чертовски к лицу.
— Аа… Я заметила, что у тебя с ней сложились доверительные отношения. О чём это вы секретничаете, когда удаляетесь на перекур?
— Подводим итоги. Я задолжал ей кучу сигарет. Надо будет презентовать ей блок «Мальборо». Хотя бы на Новый год, а то даже неудобно.
— А если серьёзно?
— К сожалению, ничего серьёзного у нас нет.