Марио поднялся, одёрнув джинсы, взял сумки и направился в столовую:
— О, заметно полегчали. Давай обеденный стол заваливать. Сперва сладкое. — За тортом «Птичье молоко», коробками с зефиром в шоколаде и конфетами с вишней в коньяке последовал здоровый пакет. — Здесь всякое набросано: трюфели, грильяж, «Мишка на севере», «Белочка», «Кара-кум», «Маска», «Стратосфера» — разложите, а это, — в руках Марио появилась красивая прозрачная коробка с уложенными в два ряда большими круглыми конфетами, каждая из которых была завёрнута в мягкую разноцветную фольгу и уложена в гофрированную бумагу, — итальянские, в середине орешек в нежном креме, рекомендую. Бисквит тоже итальянский. Принимаемся за сыпучку. — Марио продолжал вытаскивать коробки и пакеты, кратко поясняя: — Чай индийский, какао-порошок, рис, гречка, лобио, кофе в зёрнах, орехи грецкие, орехи лесные, арахис, сухофрукты: курага, чернослив, кишмиш, хурма. Теперь консервы. Стоп. Я проверил каждую банку: донышки чистые, но на всякий случай подложим бумагу, — и расстелил на столе лист пергамента. — Тушёнка говяжья, тушёнка свиная, масло топлёное, масло оливковое, горошек, фасоль, ветчина, паштеты, сардины атлантические, лосось тихоокеанский, шпроты балтийские, сгущённое молоко, концентрированное молоко, сгущённое какао. Терпение, уже заканчиваем, остались напитки. — Марио вытаскивал последние бутылки, банки и коробки. — Коньяк французский, вино французское, водки нет: наверное, уже обзавелись, пиво баночное немецкое, кока-кола, фанта, сок мандариновый, это тоже что-то из цитрусовых — кажется, лайм с лимоном. Чертовски вкусный, но концентрированный. Наливайте в стакан немного побольше, чем заварки, доливайте воду и загружайтесь.
— Я никогда не видел таких банок.
— А это испанские, там целая упаковка была. Это соки израильские, это греческие, всё натуральное. Жидкий шоколад, сбоку трубочки прилеплены, втыкаешь сверху и пьёшь. Это разводка для горячего шоколада, высыпаешь пакетик в чашку и разводишь кипятком, это шоколадный крем, что тут напечатано? А, испанский. Джем, варенье. В общем, буржуйские радости загнивающего капитализма. Владей и набивай брюхо.
Изумлению Филиппа не было предела, он ошарашенно смотрел на заваленный дефицитами стол:
— Ни фига себе наборец, это же целый магазин, если бы там такое было… Сколько я тебе должен?
— Ничего.
— Как — «ничего»?! Это же несколько зарплат! Пятьсот, тысяча… Я не знаю сколько.
— Я же сказал: нисколько, абсолютный ноль.
— Но ты же…
— Не я же. Рассматривай это как премию одарённому руководству из фондов кооператива.
— Но продуктовый набор на производстве бесплатно-то не раздаётся! Где ты это достал? Тут же сплошь дефицит!
— Одно скажу: не у Вадима Арсеньевича на рынке. Ладно, давай замнём для ясности. Маму облегчили — и хорошо. С неё теперь только моркошка-картошка и нарезка, не будет по магазинам толкаться перед праздником. Давай в темпе, уже без двадцати пяти. — Марио вытащил из-за пазухи пакет: — Здесь парфюмерия для родичей. Если ещё не определился с подарком, презентуешь. Если приготовил, на старый Новый год преподнесёшь. Одеколон «Aramis» для отца, для мамы — «Шапка Наполеона».
— Да это же!.. Зачем ты?..
— Давай-давай, спрячь где-нибудь, а то увидят и будет неинтересно. Впечатлениями обменяемся на обратном пути.
Филипп взял духи и одеколон, направился в спальню, открыл шифоньер и схоронил коробки на полке, прикрыв их наволочками. Возвратясь в столовую, он увидел в руках Марио деньги.