Итак, ветер перемен иногда всё же проникал сквозь оконные переплёты старого здания. Видимо, поэтому в одно октябрьское утро Лидия Васильевна вместо дежурной фразы о том, что Татьяна, вероятно, после декрета к ним не вернётся и при помощи мужа устроится на более выгодное место, выдала совсем другое:
— На что это похоже, а? Зашла вчера в наш продмаг, на прилавке лежит обыкновенная брынза, а рядом — ценник: четыре рубля за килограмм! Я продавцу: «С каких пор у вас обыкновенный сыр четыре рубля стоит?», а он: «Это не обыкновенный, а кооперативный — высокого качества и по домашним технологиям, а мы прибавляем лишь пять процентов за реализацию. Не хотите — ищите другой». Выхожу, а у дверей на выносном столике банки с конфитюром наставили. Что вы думаете? — по два рубля за полкилограммовую банку, обыкновенный болгарский конфитюр, который семьдесят-восемьдесят копеек всегда стоил! Я им: «А конфитюр у вас тоже кооперативный и по домашним технологиям?», а они: «Идите и получите на складе по госцене. Они сами переплачивают, мы переплачиваем, да ещё своими средствами перевозим». Обнаглели совсем со своими кооперативами. Житья нет с таким обеспечением, и куда только всё это катится!
— Может, и правда, что сыр кооперативный, только брешут насчёт пяти процентов: определённо не меньше четверти накидывают, — предположила Света.
— А конфитюр?
— Да не волнуйтесь вы так, — вступила Марина. — Ясно ведь, что рано или поздно зарплату должны поднять с такими ценами.
— Тебе, Марина, хорошо: ты незамужняя, у вас в семье четверо взрослых и все работают — не пропадёшь. А у меня двое внуков, да невестка прихварывает. Что, мне лекарства скоро втридорога придётся покупать и частному врачу по двадцать рублей за вызов платить?
— Ну, до платной медицины в ближайшие годы мы не доживём, а неофициально и так приплачиваем: и за роды, и за операции, и за консультации, — попыталась разрядить праведный гнев Лилия Андреевна, женщина лет сорока, очень любившая тёмные тона, подчёркивавшие бледную кожу, и облегающие силуэты, обрисовывавшие фигуру, которой могла позавидовать любая двадцатилетняя девушка. Она встала из-за стола, прошла к закипавшему чайнику и продолжила, уже наливая чашку: — Кризис не в сыре за четыре рубля, а в системе. При НЭПе откуда всё взялось в нищей стране? Закрыли — и всё исчезло. Недовольство растёт, снабжение ухудшается постоянно. В этой ситуации кооперативы в чём-то полезны, потому что насыщают рынок, но не все цены будут подлежать регулированию. Тогда взлетит инфляция, раз она и так ползёт, хотя официально это не признаётся, и неминуемо потащит вверх и зарплату. Мы можем выиграть только в том случае, если сами откроем какой-нибудь кооператив, так как жалованье никто раньше повышения потребительских цен поднимать не будет.
— Идёт! — воодушевилась Света. — Солим огурцы, квасим капусту, маринуем помидоры, рубим кабачковую икру, варим варенье, всё это закручиваем в банки и сдаём в ваш, Лидия Васильевна, нехороший продмаг. Естественно, не дешевле двух рублей за экземпляр.
— Не получится, — вздохнула Марина. — Мы проиграем болгарскому конфитюру: у них закрутка фабричная, а мы только мозоли натрём и выдохнемся на втором десятке. Надо нашему СМУ цеховую линию заказать.