Лилия Андреевна была сильно предубеждена против понедельника, потому что была суеверна, и по той простой причине, что понедельник знаменовал собой начало целой рабочей недели и у человека с явно выраженной ленцой мог вызывать только отвращение. Кроме того, она была переменчива, и настроение её могло за несколько минут перейти от светлого к тёмному и наоборот. Сев за стол, она немного охолонула и уже с неприятием вспоминала тьму вопросов, вертевшихся в голове пару минут назад. Конечно, Филипп красавец, и чары его тёмно-серых глаз велики, но они уже не находятся в опасной близости, она даже их не видит, потому что они опущены к бумагам и прикрыты длинными тёмно-серыми ресницами. Нет — тёмно-пепельными, как волосы. Нет — сейчас она…
Филипп поднял глаза, Лилия Андреевна моментально опустила свои. Теперь она должна разобраться, стоит ли вообще на пятом десятке лет пускаться в блуд: ведь самое ценное в Филиппе — его внешность, и она рядом, вот она, сорок пять часов в неделю — это даже слишком много. Всё же остальное — объятия, поцелуи, секс — нужно Марине, а Лилии Андреевне оно давно знакомо и не требуется срочно и обязательно. Гораздо интереснее немного мальчика помучить.
— Лидия Васильевна, как вы думаете, ночью только кошки серы или коты тоже? Если вы закроете глаза или свет будет выключен, вас может удовлетворить любое издание или только молодой красавец?
Лидия Васильевна оторвалась от бумаг, подняв очки на лоб, и обратила бледное измятое лицо к спрашивающей.
— Господи, Лилия, я давно удовлетворяюсь только сном, ну какие мысли тебе в голову с утра лезут…
— А как же? «Лисица видит сыр, лисицу сыр пленил». — Лилия Андреевна с удовольствием заметила, что Филипп нервно покусывает губы. — Кстати, вот анекдот по теме. Сидит ворона на дереве, в клюве сыр. Подходит Рейган: «Ворона-ворона, десять долларов дам», а ворона…
Несмотря на то, что анекдот был длинный и смешной, Филипп выслушал его без улыбки и не спросил после у Лилии Андреевны о её отношении к окрасу котов. Он был растерян, не обратил внимания на удивлённый взгляд Марины, хотя их глаза несколько раз встречались, и ждал, когда в разговор вступят девчонки: ему всё казалось, что вот сейчас что-то прояснится, станет на своё место, что он не увидит в этом пренебрежения к своим достоинствам, а в себе — предмета забавы взрослой дамы. Так ему казалось, и он не мог предполагать, что Лилия вбросила в разговор «серых котов», не подумав, скорее, в силу своей взбалмошности, нежели с целью парня озадачить и сбить с него уверенность в своих чарах. Подстраиваться под кого бы то ни было, под какие бы то ни были обстоятельства, в угоду кому-то или чему-то, лишая себя при этом свободы слова и поведения, было не в её характере, как и дотошно что-то рассчитывать. Она просто играла, а Филиппу мнилось, что его о чём-то предупреждают, что здесь таится очень тонкий, далеко идущий расчёт, и думать так в его возрасте было естественно, потому что его самолюбию льстило, что всё это делается из-за него. Общаясь со сверстницами, легко было раскладывать составляющее их по полочкам, и обычно Филипп оказывался прав в этом разборе, но в женщине старше для него крылось много непонятного, тем более если с такой женщиной он встречался впервые.
Отдышавшись от хохота, Света приступила к допросу:
— Лилия Андреевна, а вас что может удовлетворить? Ведь вы же не зря задали этот вопрос…
— Ты же знаешь, что я привередница: «неважно что — важно с кем».
— Ну, это привередливость только наполовину. — Света снова расхохоталась.
— Э, не скажи, — лукаво покачала головой Лилия Андреевна, — секс — вещь примитивная, встречающаяся часто и повсеместно, а его участник (и прежде всего мужчина, так как женщины могут казаться привлекательными, когда того желают: для этого существуют косметика, парикмахерские и одежда), его участник, одарённый красотой, — явление, заслуживающее гораздо больше внимания, чем то, что он делает.