— Но каждый определяет её дозволенный уровень сам и вовсе не должен сверяться с чужой шкалой, — тихо произнёс Филипп.
— Эт точно, — вздохнула Лилия Андреевна. — Смотрю я вчера «Твин пикс», и один там рассказывает: «Было когда-то два вигвама: Белый и Чёрный. В Белом вигваме всегда светило солнышко, щебетали птички, журчали ручьи, распускались цветы, зрели прекрасные плоды — мерзкое было место. А вот Чёрный…» Презрения ко всему гладенькому и чистенькому нам не избежать — это показывает хотя бы отображение нашего сознания. Раскольников хочет убить, Гобсек — нажиться, в детективах и боевиках, как бы примитивны они ни были, аферы, грабежи, убийства следуют одно за другим. Человеку претит однозначно белое, но — странное дело! — в силу своего эгоизма, упиваясь чёрными фантазиями, никто не хотел бы стать их жертвой, так же, как и любуясь по телевизору тиграми и львами, мы абсолютно не захотим повстречаться с ними один на один где-нибудь в пустыне, а ведь предположить то, что лев нас съест, если будет голоден, — вполне естественная вещь: так устроен мир, так судила природа. Если кому-то и запрещать питаться мясом, то прежде всего двуногим: мы ближе всех к обезьянам, а они предпочитают растительное, лопают апельсины, бананы, орехи, кокосы. И мы должны есть то же самое, так нет: мало того, что лопаем, ещё и разводим, откармливаем, издеваемся, пользуясь тем, что мы сильнее. В общем, чернота сопровождает нас повсюду, мы её творим, ею пользуемся, её расписываем. Тот, кто съел в жизни хотя бы один кусок колбасы, стои;т ничуть не выше любого фашиста и определённо ниже фашиста-вегетарианца: те убивали хотя бы себе подобных, а мы — заведомо слабейших, беззащитных. Не надо провозглашать высокие моральные принципы: это всё равно что красть и, умиляясь себе самому, с каждого ворованного миллиона покупать тёплые носочки бедной старушке.
— Так вы заделались вегетарианкой? — ехидно осведомилась Марина.
Лилия Андреевна по своему обыкновению передёрнула плечами.
— Нет, я просто признаю свою сволочную сущность.
— Ну и слава богу, а то Филиппу на ужин пришлось бы довольствоваться огурцами и капустой, — вроде бы разряжая напряжение, Света на самом деле лишь перевела его в другую плоскость.
— А с чего ты озаботилась меню? — перешла в наступление Марина. — Вежливый человек останется на пороге, возьмёт книгу, поблагодарит и откланяется, отказавшись даже от чаю, чтобы его поведение не выглядело двусмысленным.
— Это слишком сухо и, следовательно, невежливо — моё нежное сердце глубоко оскорбится.
— Лилия Андреевна, не бойтесь! Для того, чтобы это точно не произошло, сегодня мы оставим Филиппа без обеда.
— Ну и вид у меня будет, если, войдя в чужую квартиру, я начну сразу нехорошо коситься на буфет!
Разговор в таком духе, к великому неудовольствию Лидии Васильевны, продолжался до перерыва. Марина вся извелась и к обеду додумалась только до того, как застать Филиппа одного: она просто подождёт, когда он пойдёт в туалет, выйдет на лестницу, якобы чтобы спуститься на первый этаж, но отсчитает лишь три ступеньки вниз, а потом развернётся. Туалет помещается рядом, Филипп выйдет, она его увидит, поднимется на площадку и окликнет. Но, что будет дальше, Марина не представляла. Как же она отговорит Филиппа от визита или, на худой конец, сагитирует сделать его абсолютно благонравным? Филиппу ничто не стоит сказать, что она не имеет никаких прав, а он — никаких обязанностей по ограничению своих поступков. И, вообще, будет ли он ограничивать себя, если бы они уже?.. Филипп вообразился Марине почти посторонним, отстоящим далеко и высоко, непонятным — и оттого ещё более прекрасным и завораживающим. Она чуть не плакала, искусывая губы: не ухватить, не настоять, не навязать свои условия. Из чего же они сделаны, эти парни, особенно самые красивые?
Марина так ничего и не сказала Филиппу: и смелости не набралась, и в своих силах не была уверена, да, кроме того, люди уж так устроены, что, когда им пытаешься втолковать нечто полезное, из упрямства, из противодействия специально сделают наоборот. Она поступит иначе: придя с работы, будет постоянно звонить Филиппу домой, и, если он появится и ответит только поздно вечером, впредь получит соответствующее отношение. Да, именно так: это и достойно, и по заслугам. Достойно — её, по заслугам — ему. И Марине удалось принять равнодушный вид, что сразу же было замечено Светой:
— Марина смирилась и подумывает об уходе в монастырь. Филипп, с тебя передача: пряники и конфеты.