Вот. Теперь остаётся последнее и главное. Вот оно сидит напротив, сероокое чудо красоты, вокруг которого кипят страсти двух воздыхательниц. Прикинулся паинькой, потупил глазки, что-то там считает, тычет в калькулятор пальчик. Интересно, он вчера с таким же невинным видом орудовал другим предметом? Но никто не узнает: свет, конечно, был выключен, когда совершенно другое тыкалось в совершенно другое… другое. Втыкалось, а не тыкалось. То есть пронзало… Я совсем запуталась. До чего же красив, подлец!»
И Света, забыв недавнее страстное желание стать незаметною, не удержалась, громко хмыкнула, весело встряхнула головой и заразительно расхохоталась. Филипп наконец поднял удивлённые глаза от бумаг:
— Ты чего это? Против обыкновения, такая тихая с утра была…
— Навёрстываю упущенное. Это ты меня рассмешил: так усердно трудился — просто тихоня, пай-мальчик, мистер Невинность, Целомудрие и сборище всех прочих добродетелей.
«Когда пробуешь думать, то всё в тебе приходит в равновесие и печали быстро рассеиваются. Отметим на будущее — пригодится. В самом деле, чего ради я считала себя униженной и пыталась скрыться от всего мира вообще и обитателей этой конторы в частности? Кто из них лучше меня, чем лучше? Никто, ничем, нечем».
— А в действительности это просто личина, сквозь которую явно проглядывают лень, лицемерие, корысть, распущенность и сборище всех прочих пороков, — ты это подразумевала?