«Скорее всего, она к чему-то подбирается — недаром так тиха была. В кого она метит? Как мне уберечь Лилю от этих выпадов, или они достанутся Марине? Но виноват-то везде я!»
Минувший вечер приятно удивил Филиппа. Он боялся увидеть перезрелые формы, увядающие прелести, неповоротливость, неуклюжие подстраивания в первых объятиях, напряжённость постоянного заискивания в желании больше понравиться, но все его страхи были посрамлены, как и собственные опасения в чём-то сплоховать. Лиля умело вела и ещё более умело была сдержанно-страстной, обеспечивая будущие встречи предполагаемым интересом к возможности более пикантных изысканий. На «когда же снова?», чаемое услышать и прозвучавшее, она ответила размыто-неопределённо, но уже без задней мысли о пользе подогрева, ибо не знала времени возвращения Александра и того, с какими известиями он вернётся. Филипп пребывал в том состоянии, когда бо;льшая часть дороги ещё не пройдена и сулит много заманчивого впереди, недомолвки лишь разжигали юное воображение; ноги не устали и пружинили, готовясь к новому прыжку; голова была опущена, чтобы глаза не выдавали таящихся в них радужных ожиданий, — здесь и ошиблась Света, приняв временное затишье за специально напущенное подобие скромности.
— Я просто хотела вызвать тебя на разговор и узнать, как много полезного или приятного тебе вчера удалось почерпнуть из библии.
— В твоих интонациях и предложениях так явно проскальзывает второй смысл, что и мне придётся им вооружиться. Библия прелестна, начиная от сотворения мира и кончая эротикой.
— И ты так зачитался, что посередине сотворения мира, между днём и ночью тебе пришло в голову перевести эротику в секс. Это очень романтично: свет переходит в тьму, дух — в плоть, эротика — в секс.
— Право, сейчас я вспомню, что когда-то умела краснеть, — подчёркнуто равнодушно произнесла Лиля, не отрывая головы от бумаг. — Однако надо вывести Филиппа из-под обстрела. Света, переключись на Марину, пока мы будем курить.
— Точно! Мы сегодня жутко запоздали с первым перекуром, — оживился Филипп, вставая из-за стола и считая нужным полуобнять Лилию Андреевну ещё до выхода в коридор.
— Чудны нынче откровения Иоанна Златоуста, — в ленивом, слегка развязном тоне Лилии явно сквозило не только признание за Филиппом права на эту фамильярность, но и собственное право совершенно её не ценить и даже немного осуждать, считая явным заскоком.
Света решила довести свои думы до логического завершения позже, потому что не хотела упускать возможность позлословить и подколоть Марину в отсутствие главных виновников — вернее, прямых причин этих подкалываний:
— Что скажешь, подружка? Твой красавец уже прилюдно с другой обнимается. Завтра они вместо «здрасьте» будут обмениваться страстными поцелуями.
Марина равнодушно пожала плечами.
— Ну и пусть обмениваются.
— Как «и пусть»? И ты будешь на это спокойно смотреть? Разве Филипп не считается твоим официальным парнем?
— А кто его посвятил в этот сан? — в словах Марины прозвучало столько высокомерия, что Свете показалось: девушка даже немного выросла, сидя за столом. — Если я и пошла на пару встреч, то это вовсе не значит, что на трёх-четырёх часах я буду строить прекрасные замки и далеко идущие прожекты. Да, красив и даже очень. Согласна, но красота быстро приедается. Неизвестно, что с ней станет через несколько лет… если ещё раньше не произойдёт несчастный случай: или машина переедет, или подарят по голове кирпичом, когда кошелёк в подворотне будут отнимать… Красота — только один и не вечный плюс, а остальное? Ни работы, ни трудолюбия, ни желания что-то изменить. Ни машины, ни квартиры. Какой из него муж со ста двадцатью рэ в месяц? Сам в коммуналке живёт, прилично одеться не может себе позволить — как же он жену будет вытягивать? На булочку с маслом я сама заработаю. В общем, — Марина поднялась и подошла к закипавшему чайнику, — мизерные возможности под ногами, большие амбиции в голове, а посередине… шашни где обломится. Не удивлюсь, если узнаю, что Лиля вовсе не первая старушенция, с которой он был. Странно только, что ни одну не смог раскрутить хотя бы на приличный прикид.
— Какой ужас! Какая жестокость! Ты и в лицо ему это скажешь?
— Почему бы нет? Можно, конечно, провести дополнительное обследование, чтобы не сразу его огорчать, но я и сейчас на девяносто пять процентов уверена, что диагноз безнадёжен.
— Кошмар! Я считала подковырки своей прерогативой, но такой чудовищный разнос, да ещё от тебя… Мне стало даже жалко нашего красавца: не виноват же он в том, что беден…