Войдя в прихожую, Марина бросилась к телефону в чём была.
— Кать, ты дома? Здорово. Слушай, у меня к тебе суперважное дело. Ты сейчас свободна? Вот и прекрасно, через минуту забегу. — И, сбросив сумку, не обратив внимания на о чём-то осведомляющуюся мать, Марина поспешила в соседний подъезд.
В отличие от подружки, родители одарили Катерину не старшим, а младшим братом и поместили в двухкомнатную квартиру. Сперва она горько сетовала на несправедливость судьбы, наградившей её карими глазами отца и снабдившей брата мамиными голубыми. Потом, уяснив, что при половине комнаты в скромной двушке и не хватающих звёзд с неба родителях прелести брака в ближайшем будущем ей не светят, Катерина поступила в политех, где мальчишек водилось значительно больше, чем в педагогическом, тратила свою молодость на тихие развлечения и слыла в доме девицей свободолюбивой, слегка распущенной, но в целом пристойной. Именно такая девушка и нужна была сейчас Марине — та, что посоветует с высоты своего опыта и практичности, как надо себя вести, на что рассчитывать и что делать, если результат расчёта Марину устроит, чтобы этот самый расчёт оказался правильным.
Момент выдался благоприятным: Вовка смылся в кино, предки смотрели телевизор, Катя затащила Марину в свободную комнату, усадила на тахту, сама уселась на диване напротив, изрекла «начали!» и навострила уши. Марина стала излагать свои печали.
— Так, понятно. А теперь слушай. — Катя удобно устроилась на диване, обнажив крупные колени, собрала белокурые волосы в конский хвост и принялась просвещать временно заблудшую: — Во-первых, ничего страшного не случилось. Правильно сделала, что промолчала и не заикнулась об этой вашей… жрице любви: и базарно, и глупо, и никчемно, и прав на это ты пока не имеешь. Во-вторых, в её наличии тоже нет ничего страшного. Даже выгоднее, что ты её знаешь, вместе работаешь и можешь каждый день за нею наблюдать. Ей сорок лет, она замужем, прилично обеспечена, собирается переезжать — всё это за тебя. Умная баба?
— Даже слишком.
— Снова хорошо. С мужем разводиться, чтобы заарканить твоего красавчика, не будет: себе дороже, раз муж полностью содержит. Значит, эпизод. От силы на пару месяцев. И прекрасно, что появилась именно она — занятая, временная, рассудительная, у тебя на виду. Не будь её — ты бы мучилась гораздо больше, потому что не знала бы, кто, где, сколько, как серьёзно, а это обязательно бы было: не девственник же он, не голодный шестиклассник-недоучка. Это нормально, это естественно, это конечно — не бери в голову, наплюй и выбрось. Далее, в-третьих, ты совершенно напрасно не отказываешься от своих пуританских взглядов. Хотя бы потому, что пропускаешь кучу удовольствий. И, потом, девственность не капитал, который лежит в банке и приносит проценты. Сейчас ею можно только удивить, но не захомутать, а, отказавшись от неё, ты получишь огромное количество возможностей и свободу. Крути голову и всё, что ниже, — Филиппу, второму, третьему, десятому, обзаведись богатым любовником, раз молода и красива…
— Тьфу, он мне не нужен.
— Ныне, а в перспективе не помешает. Время сейчас неспокойное, цены растут, никакого смысла считать себя честной и горбатиться за двести рэ до пенсии в сто.
— У меня пока что ниже пенсии.
— Тем более. Но это так, на будущее. В настоящем моменте я вижу две дороги. Первая — затаскиваешь Филиппа на какую-нибудь вечеринку, доводишь до состояния лёгкого дурмана, укладываешь в постель, а через две недели заявляешь, что ждёшь ребёнка.
— А если не буду ждать?
— Тогда, когда он на тебе женится, придёшь как-нибудь в слезах, скажешь, что упала на улице и произошёл выкидыш.
— А если не женится?
— Женится, после того, как намекнёшь, что в случае упрямства будет иметь дело с твоими братом и отцом, и не исключено даже, что и с их товарищами.
— Ну, у тебя и резоны!
— Против лома нет приёма. Путь №2 — находишь квалифицированную ворожею, покупаешь у неё что-то в пакетике или бутылочке, насыпаешь или наливаешь Филиппу в чай, и через пять минут он готов: ЗАГС, любовь до гроба и никаких взглядов по сторонам.
— Хм, интересно… А сама что не попробовала?