На стол Лилии легла увесистая шоколадка в блестящей обёртке.
— Для этого вам придётся развернуться к двери и обратить ваши глаза на обладателя столь же совершенных достоинств за вашей спиной. Филипп, двадцать два года, высшее образование, талантливые курсовые и дипломный. Ловите момент, так как в нашей серости он долго прозябать не собирается.
Филипп, с удивлением смотревший на Лилю во время её представления, успел уловить её многозначительный взгляд, поднял глаза на обернувшегося к нему парня и понял восхищённые и растерянные взоры женщин: красота незнакомца не уступала его собственной и являла совсем другой тип совершенства. Филипп был сдержан и в целом замкнут — парень порывист и открыт; над ним не довлело, как над Филиппом, не распространялось на окружающих чувство собственного превосходства — а было ясно, что он его сознавал, но не считал нужным тратить время на самолюбование, на утверждение себя в центр вселенной. Однако тем, чем можно было гордиться и отличаться, юноша был одарён в избытке: нежный овал лица так же ласково обрамляли тёмно-каштановые локоны; на белоснежной коже под высокими чёрными бровями тепло и живо сияли синие глаза, опушённые чёрными длинными ресницами; это была та красота, которая приковывает и закабаляет женщину с первого взгляда, и цвет её говорил о раннем возрасте — возрасте, примерно относимом к годам Филиппа. Парень был высок, строен, худощав и одет с иголочки: на кроссовки, украшенные адидасовской символикой, спускались новомодные джинсы, лейблы и заклёпки которых были прикрыты джемпером из ламы. Поверх была надета кожаная вишнёвая куртка — предмет страстных вожделений матери Филиппа, мечтающей справить сыну нечто подобное и уложиться с этим до Нового года. Незнакомец знал толк в одежде и, как и со своей красотой, не носился с нею, не стоял истуканом, не сдувал воображаемые пылинки, а выступал просто и естественно, без всякого чванства, как в давно привычном. Он посмотрел на Филиппа — что-то дрогнуло в лице, быстрее молнии сверкнуло и погасло в синих глазах, неопределённый жест замер в самом начале, словно он спохватился и пришёл в себя. Тряхнув головой, он растянул на губах только что узнанное имя:
— Филипп… а можно тебя на минутку оторвать от работы?
— Конечно, можно, — продолжила своё посредничество Лиля. — Государство не обеднеет. Филипп, давай на выход и убеди чудное виденье, что шоколадки мы уважаем и впредь приносить их не возбраняется.
— Только в обмен на ваш дивный взгляд. — Парню снова пришлось повернуться.
— По рукам! — И Лиля подняла свою.
— О;кей! — согласился юноша, выражая ответным взмахом прощание со всеми, после чего скрылся в коридоре вслед за Филиппом, уже ушедшим навстречу судьбе.
Молчание в кабинете воцарилось на пару секунд и разразилось тройным стоном:
— До чего красив!..
Первой опомнилась Света:
— Что, Лилия Андреевна, вы уже опробовали себя в новом амплуа? — говорили же что-то о мелких комиссиях…
— Аа… да… сводничество с возможным предпринимательством в эпоху загнивающего социализма… — Лиля с удовольствием прижала шоколадную плитку к своей груди и продолжила: — Дело не в этом. Одна совершенная красота и другая совершенная красота. Это не две красоты — это завязка потрясающей интриги. Вот оно! Жаль, что Филипп не гей.
— При чём тут это? — Марина даже враждебно пожала плечами, не без зависти смотря на шоколад, голос её прозвучал отчуждённо и неприязненно.
— Как это «при чём»? При том! Они сотворены друг для друга: даже фигурами и ростом схожи, а какое сочетание!.. Смуглый и белокожий, пепел и каштан, тёмно-серые и синие глаза… Вот это гамма, вот это насыщенность!
— Не спорю, неплохо, — отозвалась Света. — Но ведь с другой стороны прилагаются ревность, сожаление, утраченные иллюзии…
Лилия уклонилась от обстрела, перебросив ревность с сожалением и Бальзаком на соседний стол:
— Марина! Неужели ты не уступишь дорогу?
— А вы? — вызывающе бросила та.
— Я? — картинно удивилась Лилия. — Я просто погулять вышла. Кроме того, по-моему, парень деловой: авось и утащит Филиппа на приличную работу. Вернётся наше солнышко — устроим допрос с пристрастием.
— Кстати, одолженная минута давно прошла, — констатировала Света.
— Тем лучше: значит, разговор содержательный.