— Увы, твои мечты, к твоему глубокому сожалению, безосновательны: просто его родители наш рок не жалуют, а друзей у Марио мало осталось, да и те порастерялись. Он же в Ленинграде учился, а с лета уже на работе, так что пришлось обращаться к сослуживцам.
— Компаньонам!
— Партнёрам!
— Как угодно, милые дамы.
— А Марина молчит. Тебя не разогрело наше восхищение? — полюбопытствовала Света.
— Озадачило. Одной мерещатся всякие мерзости, другая из обыкновенной очереди делает светопреставление. Подойди к спекулянтам, заплати пятнадцать рублей и положи билет в карман. Как будто никто не знает, как это делается, — холодно ответила Марина. — И вообще, у меня другие дела, мне не до ваших игрушек.
— «Вот новый поворот» — Марина стала деловой. Ты тоже вступила в какой-нибудь кооператив? — спросила Света.
— Нет, только собираюсь, — тон Марины стал насмешливо-издевательским. — А для придания себе веса пробую силы в выпечке.
— Это какого веса? — не поняла Света. — В смысле килограммов или в смысле важности?
— Одно другому не мешает. — Марина озабоченно рылась в сумке и наконец достала какой-то пакет: — Вот, угощайтесь!
— Это ж надо: Марина — и выпечка! Мир перевернулся. — Света с интересом наблюдала, как Марина обходит все столы, кладя на каждый по пирожному. — А я думала, ты отомстишь за шоколадку и нас с Лилей обделишь.
— Я зла ни на кого не держу. Кроме того, на кой мне сдались неизвестно как заработанные шоколадки…
— Всё же не без подкола… Ладно, чай к пирожным — святое дело. — И Света направилась к плитке.
Пирожное, светло-рыжеватое, лежало перед Филиппом аппетитным приплюснутым шариком. Он уже протянул к нему руку, но его запястье оплели пальцы Лилии; она сжимала их так сильно, что Филипп поднял голову и удивлённо воззрился на мрачно горящие глаза.
— Как раз до того, как вода закипит, успеем по сигарете выкурить. — Безразличный тон Лилии резко контрастировал с её взглядом, но крепкая хватка не допускала возражений; она почти силком вытащила Филиппа из-за стола и отпустила пальцы только тогда, когда они вышли в коридор.
— Лиля! Ты можешь сказать, что значат это упражнение на моей руке и этот огненный взор? Эта краска?
— Сейчас… Слава богу, что успела… Ффу… — Лиля облегчённо и шумно выдохнула воздух и прижала ладони к пылающему лицу.
Они спустились на давно облюбованную площадку.
— Так вот, теперь слушай и постарайся отбросить скептицизм, с которым мужчины обычно относятся к тому, что я сейчас скажу.
Филипп слегка улыбнулся, его забавляла торжественность приготовлений.
— Подожди сиять и слушай внимательно. Заметь, что Марина абсолютно не любит готовить: ни печь, ни жарить, ни варить. На моей памяти — а я здесь сижу достаточно долго — она ни разу не приносила из дому ничего печёного. Света — другое дело: она каждую неделю с коврижками упражняется, готовится в примерные, заботливые хозяйки. А теперь самое главное: пошли мы вчера после обеда со Светой посуду мыть, и вышло так, что Марина осталась в кабинете одна: Лидия в АХО спустилась, и ты удалился на пару минут. Я вспомнила, что чашку забыла на столе, и решила сразу вернуться, чтобы потом ещё раз с холодной водой не связываться. Подхожу к дверям и слышу, что Марина с кем-то разговаривает по телефону и настойчиво спрашивает: «А это сразу подействует? Точно сразу проявится? То есть я замечу? И сколько будет стоить? Это окончательно? Дорого, конечно, но хорошо, я согласна. Когда я смогу с вами встретиться? Чем раньше, тем лучше… Значит, можно сегодня вечером? Это в каком районе? Повторно не надо перезванивать?» и так далее. Я подождала, пока она отговорит, открыла дверь и вошла. Марина немного смутилась, и я вижу, что она какую-то газету в сумку прячет. Ещё не понимаешь?
— Не очень-то.
— Ясно как божий день. Я почти на сто процентов уверена, что она собирается тебя приворожить и уже приступила к реализации. Свяжи её нелюбовь к готовке, вчерашний разговор и сегодняшние пирожные. Их печь — адский труд: пока крем сбиваешь, рука отнимается.
— Я знаю: мама готовила иногда, так мы с ней поочерёдно сбивали.
— Вот-вот. Гораздо легче приготовить что-то целое: и вкуснее получится, и возни меньше, и трудов немного. А Марина принялась за эти.
— Почему же? — Филипп уже стал серьёзнее.
— А потому, что в целый пирог трудно что-нибудь засунуть. Его надо разрезать на куски, их ничего не стоит перепутать, да и подсыпать рискованно: а вдруг вывалится или обнаружится. А здесь крем — он прекрасно всё схватит и удержит. И отдельное пирожное — впихни какую-нибудь гадость, заверни в бумажку и ничего не перепутаешь.