— Нет, считаю его умирающим искусством. Собственно, у Ленкома меня интересует «„Юнона“ и „Авось“», то есть интерпретация Вознесенского. Ну, и на Высоцкого пошёл бы, но на Таганке уже лет шесть как… Ко всеобщему сожалению…
— Да, и, как обычно, все почести после смерти. Да, а театральные постановки и здесь реальны. Я вспомнил, мы на «Баню» сюда ходили.
— А я вспомнил одно из первых посещений театра в своей жизни. — Марио улыбнулся. — Меня бабка потащила на какой-то детский спектакль. Так себе, что-то про железную дорогу. Ерунда, и эта постановка запомнилась только тем, что в буфете продавали какие-то чертовски вкусные то ли конфеты, то ли пирожные. Слишком большие для конфет и слишком маленькие для пирожных. По двадцать копеек, как сейчас вижу. Так я у бабки настрелял кучу мелочи, прямо-таки объелся ими.
— А что, славно! Пища для тела приветствуется, когда для мозгов ничего на горизонте не просматривается. Тем более что они тоже были без колдушек.
Оба опять рассмеялись.
После концерта, когда Филипп уже собирался поблагодарить и проститься (он не хотел утруждать Марио снова тратить время, чтобы подвезти его домой), Марио неожиданно предложил продолжение:
— Мы ещё план не выполнили по сигаретам и коктейлям. Время детское: начало одиннадцатого. Заглянем в бар? У меня есть один на примете, у них своя фишка: очень нежный крем заливают густым фруктовым сиропом с ликёром. Как раз оценишь, заодно и впечатлениями о концерте обменяемся. Насчёт транспорта не беспокойся: я довезу.
— Но мне неудобно тебя затруднять, да ещё и разорять. Даже за билет деньги не взял.
— Так я с умыслом: закармливаю ценного работника, чтоб не сманили. Надо же отдохнуть как следует, а то мне завтра с утра на котлованы.
— Кстати, мне тоже как-нибудь подъехать надо, чтобы в натуре посмотреть.
— Устроим в ближайшем будущем, хотя о ландшафтном дизайне в этом проекте речь вестись не будет. Чёрт, нарушили уговор: о делах ни слова. И о деньгах тоже. Так едем?
— Давай!
Филиппом снова овладело чувство восхищения, постоянно находящее на него в компании Марио. Радостное возбуждение играло, горячило кровь: с классного концерта на тачке в классный бар, услужливые лица, заворожённые взгляды девиц — вот она, жизнь! А если Марио удачно раскрутится — дай бог, чтобы всё так и было! — и закончит этот проект, то это поднимет Филиппа ещё выше. Свои бабки и возможность сорить ими, надменные, рассчитанно рассеянные и пресыщенные взоры по сторонам, поклонение женщин, зависть мужчин… Своя квартира избавит от соседей и ненавистной коммуналки, ведь Марио говорил, что это можно устроить! Тогда всё можно будет послать к чёрту: и контору с вечно пыхтящей толстухой Лидией Васильевной, и Марину с её светлыми очами и тёмными мыслями! Придёт время — он и собственным каром обзаведётся. Ему двадцать два года — и всё впереди!
Филипп неизменно заряжался огромным количеством положительной энергии в присутствии Марио, ему казалось, что он разрабатывает золотую жилу, которая никогда не иссякнет. Успех, деньги, эмоции, свобода, зрелища — всё это исходило от Марио, опьяняло, цвело и сверкало. Филипп вошёл во вкус, он попробовал раз, попробовал другой — ему понравилось, он не собирался от этого отказываться. Единственным, что беспокоило, были слова Марио о том, что Андрей ему надоел, но Филиппа они не тревожили: сколько он знал таких связей, которые тянутся годами, зарождаются, разрастаются, нисходят до нуля, а потом снова вырываются на пик, ему и Лиля об этом говорила. Пришла мысль о Марине и её стараниях: если Марио всё-таки предпримет попытку и покусится на Филиппа, то он сыграет в её игру, найдёт гадалку и отсушит Марио от его поползновений. Андрей прелестен — пусть и держит его как можно дольше!
Они быстро отошли от стойки:
— Присядем, развалимся в креслах, а то торчим на табуретах, как горшки на заборе…
— Какая жестокость по отношению к местным девицам! У стойки мы представляли для них более удобный объект для наблюдения. Клеить кого-нибудь будем?
— На твоё усмотрение. Что до меня, я никого здесь не вижу, кроме тебя, но это не рассматривается… тобой… пока ещё. — Марио рассмеялся и дружески обнял Филиппа за плечо: — Не бойся, у меня железное правило: ничего против воли. Как тебе «Разговор в поезде»? Я именно эту обожаю: и текст, и перестук колёс в музыкальном оформлении.
У Филиппа, поначалу натянуто улыбнувшегося, отлегло от сердца: вопрос был закрыт окончательно, лаконичному Марио хватило для этого трёх слов. Марио утопал в широком мягком кресле, рыбка плыла в банке, Макаревич нёсся в поезде, Филипп улетал на небеса, и всё это было справедливо и по заслугам. «Клеить» он никого не стал: на следующий день в новом укромном местечке для свиданий его ждала Лиля, а дома лежали незаконченные проекты и один приятный сюрприз.