Дверь распахнулась, как всегда, перед светлым ликом начальства в кабинет сначала вплыл его ещё более увеличившийся в последнее время живот.
— Ну-с, драгоценные мои, не спрашиваю, как вы провели праздники, а вот где бо;льшая половина разгуливала, когда все сознательные люди вышли на демонстрацию?
На лице Светы изобразилась смертная тоска:
— У меня зуб болел. Не могла же я на холодном воздухе во всю ширь разевать рот и кричать «ура», а то получила бы какое-нибудь острое воспаление и неделю бы на больничном провалялась. Судите сами, когда государству от меня больше пользы, оно бы в накладе осталось, если бы я пошла на демонстрацию.
— Очень складно! На Первое мая у тебя, помнится, тоже что-то болело и тоже с непредсказуемыми последствиями. Лилия Андреевна, а у вас как обстояли дела со здоровьем?
— Прекрасно! Во-первых, демонстрация — дело добровольное, а во-вторых, у меня было важное свидание, от которого я набралась больше положительных впечатлений, чем от освежающей прогулки, — они и заставят меня проявить на работе больше усердия.
— Очень убедительно! Но от тебя, Филипп, я другого ожидал. С институтской скамьи, парень, молодой…
— Это я знаю, как и то, что на всякое лицо мужского пола младше тридцати перед демонстрацией навешивается какой-нибудь транспарант или портрет. Мало того, что я на работе с девяти до шести высиживаю, так ещё за свои сто двадцать рэ должен таскаться с мордой Горбачёва? Мне своё лицо и свои руки милее.
— А ты хочешь с первого месяца на работе великие тыщи загребать?
— Не обязательно, но наше СМУ подвалы в аренду комиссионщикам сдаёт? Сдаёт. Кооперативам в ту же аренду стройтехнику ссужает? Ссужает. Деньги за это получает? Получает. Хозрасчёт у нас действует? Действует. Вот и делите эти деньги поровну на всех работников. Только Лилия Андреевна, имеющая к бухучёту прямое отношение, что-то о них ничего не слышала.
Лицо Николая Капитоновича побагровело: никто до сего дня, тем более какой-то юнец, работающий в его владениях без году неделю, не покушался так нагло на его лично заработанное и нажитое, конечно, непосильным трудом!
— Много ты знаешь о бухучёте! Все эти деньги в министерство идут, а Лилия Андреевна этой линией не занимается.
— Свежо предание, а верится с трудом… Вот пусть министерство, если деньги вместо нас получает, вместо нас и славит великие годовщины на демонстрациях с плакатами в руках.
— И это я от комсомольца слышу! Да мы тебя на собрание…
— Всегда готов, только вместо выговора сразу исключайте. Экономика должна быть экономной — вот и сэкономлю на взносах.
— Марина вон младше тебя, а на демонстрацию вышла, и Лидия Васильевна сознательная! Научился вольнодумствовать в своём институте! Аренда, хозрасчёт… Все очень умные стали… — И Николай Капитонович, негодуя и ворча, вынес драгоценное пузо из кабинета и продолжил обход и критику несознательных, отсутствовавших на демонстрации.
Марина действительно явилась утром седьмого ноября к месту сбора, не очень, но всё-таки надеясь, что Филипп там появится и ей будет обеспечена хотя бы такая, публичная, прогулка в его компании. Увы, тщетно: горизонт был пуст, и девушке целых полтора часа пришлось выслушивать воркотню и жалобы взявшей её под ручку Лидии Васильевны. Марина шла, ёжась от порывов холодного ветра, согласно поддакивала, морщилась от многогласных «ура!», льющихся из динамиков, и кляла про себя погоду, улетевшие деньги и несбывшиеся ожидания. Её развлекали лишь мысли о том, что же будет, если после съеденного пирожного Лидия Васильевна в неё влюбится, но, судя по тому, что с того момента прошли целые сутки, внезапно вспыхнувшая греховная страсть ни Лидии Васильевне, ни Марине не грозила, да и ворожея, вручавшая порошок, произносила перед этим какой-то заговор, упоминая имя Филиппа. Марина еле дождалась конца демонстрации и поскорее добралась до дому, чтобы предаваться страданиям души в тепле.
— Ну ты и выдал нашему толстозаду! — оживилась Света после ухода руководства.
— А что, Филипп прав! Если уж на то пошло, то эти деньги действительно должны делиться поровну между всеми работающими в СМУ, — первый раз за долгие дни Лидия Васильевна выдала нечто положительное в отношении Филиппа.