Концепция Лейбница цепи творений природы имела узко статический характер, не допускающий возможности каких бы то ни было эволюционных изменений, ни в преобразовании видов, ни в процессах эмбрионального развития. Лейбниц был также сторонником преформации в развитии зародыша. Какое бы то ни было изменение могло произойти только по воле “творца”. Швейцарский натуралист Боннэ (1720-1793) был как преформистом, так и распространителем идей Scala Naturae в строго статическом значении. Боннэ открыл партеногенетическое развитие у мушек, в результате чего он стал решительным овистом, то есть признавал преформацию зародыша в яйце, и этих позиций не оставил до конца жизни. Согласно этому мнению в яйце находится совершенно сформированный зародыш и отец не может оказывать влияния на наследственность потомка. Если, однако, все же имеет место наследование некоторых признаков отца, то, по мнению Боннэ, это не является наследственностью в точном смысле этого слова, а имеется лишь какое-то влияние семени на развитие яйца, которое при этом может подвергнуться модификации.
Главным принципом Боннэ было отрицание возможности, каких бы то ни было изменений в онтогенезе, а тем самым и в филогенезе, и это следует иметь в виду, анализируя некоторые высказывания этого автора, которым приписывали эволюционный смысл. Когда Боннэ говорил о постоянном прогрессе видов ко всё большему совершенству, то считал, что этот прогресс зависит исключительно от воли “творца” ввиду чего зародыш следующего поколения может быть более совершенным. Гласе пишет: “растения могут, по мнению Боннэ, достигать стадии животных, устрицы и полипы - птиц и четвероногих, обезьяны - людей, а люди - ангелов. Всегда, однако, имеет место только видоизменение, а не эволюционные изменения. Каждый зародыш с самого начала носит в себе возможность стать чем-то другим, перейти в высший вид, как бабочка из яйца превращается в гусеницу, гусеница в куколку, а куколка в окрыленную форму”.
Интересной философской разновидностью взглядов, основанных на принятии непрерывности существ, являются взгляды Гердера, ученика Канта, который, однако, потом был в оппозиции к своему учителю. И. Г. Гердер (1744-1803) являлся, как это определил Lovejcy, представителем течения, признающего прогресс в органическом мире, однако без эволюции. Поэтому предыдущие комментаторы необоснованно относили его в ряд предшественников эволюционных идей.
В своем труде “Идеи к философии истории человечества” само предположение возможности перехода одного вида в другой Гердер считал совершенно необоснованным и противоречащим самому себе парадоксом, тем не менее, его взгляды в определенном смысле приготовили почву теории эволюции. Гердер считал, что все более высоко организованные животные появляются на земле в определенной очередности. Каждый более высокий вид организации зависит от существования форм с более низкой организацией. Иначе трудно было бы себе вообще представить, как организмы могли удержаться в жизни, не находя своих предшественников в общей цепи живых существ. Должны были погибнуть миллионы моллюсков, прежде чем из скал, возникших из них, могла образоваться урожайная почва, что дало возможность жить другим существам. “Когда человек должен был овладеть землей и стать хозяином сотворения, должен был найти приготовленным свое местожительство. Поэтому поневоле он должен был появиться позже и в меньшем количестве, чем те, над которыми должен был господствовать”.
Гердер, отбрасывая эволюционный процесс, должен был возникновение новых форм приписывать периодическим актам творения, хотя он об этом отчетливо не говорил. Принимая иерархическую лестницу живых существ, Гердер отдавал себе отчет в сходстве между человеком и обезьяной, но это сходство никогда не вызывало у него каких-нибудь эволюционных ассоциаций. Он ясно писал, что человек, и обезьяна никогда не составляли одного вида.
Гердер, говоря об очередном появлении все более высоких форм жизни, ответственным за это делает не Бога, а Природу. Он занимал исключительно теологические позиции, когда говорил об очередности появления все более высоко организованных существ, то есть усматривал целесообразность этих явлений и тем самым не может являться, как пишет Lovejoy, предшественником Дарвина, который исключал теологические объяснения из биологических наук.