Заставив себя отвернуться, почти вслепую добираюсь до лифтов и поднимаюсь в забронированный на мое имя номер. Упав спиной на дверь, роняю голову на грудь и дышу ртом в надежде погасить пылающий внутри огонь.
Держусь почти две минуты, а потом, по-детски всхлипнув, съезжаю вниз и обнимаю свои колени. Из глаз горячими ручьями струятся слезы, горло раздирают рыдания. Мне очень плохо и дико больно.
Я не могу не любить его! Не могу!... Почему у него не так?! Во что я верила эти семь лет? Куда делись все его чувства?...
Они вообще были, или мы с ним оба любили его одного?
Начав задыхаться, я заставляю себя думать о малыше. Мои истерики ему точно не на пользу — он не виноват, что его отец не умеет любить. Поэтому, поднявшись на ноги и дождавшись, когда прекратится легкое головокружение, я иду в ванную и остужаю лицо холодной водой. Смываю косметику с глаз, расплетаю волосы и переодеваюсь в белый отельный халат. Надеюсь, у меня получится заказать ужин в номер, потому что с Березовским я тут не встречусь даже под дулом пистолета.
Дальше, чтобы не накрутить себя ещё больше, занимаюсь мелкими делами: пишу Денису, что поднялась в номер, и ставлю телефон на зарядку. Потом вешаю костюм в шкаф и, забравшись с ногами на кровать, решаю просмотреть отснятое. Больше всего меня волнуют снимки с новоиспеченным членом «Молодежной партии». Кажется, я была не в себе, когда фотографировала его.
Несколько кадров тут же удаляю, но подвисаю на снимке, где он смотрит четко в объектив моей камеры. В мои глаза.
Сердце против воли тут же попадает в холодные жесткие тиски. Почти не бьется и не качает кровь. Я не могу отвести взгляда.
Приближаю его лицо и касаюсь экрана камеры кончиком пальца. Жжется, как раскаленный чугун, но я терплю — все равно когда-нибудь отболит.
Негромкий стук в дверь выдергивает из ступора и вытягивает меня в струну.
Сердце, дернувшись с места, в секунду дуреет от страха.
— Наташ, открой. Это я.
Шумно выдохнув, соскальзываю с кровати и бегу к двери. За ней стоит Денис с тарелкой закусок и бутылкой вина в руках. Отойдя в сторону, пропускаю его внутрь.
— Ты не пошел на ужин? Из-за меня?
— Решил, что перекусим с тобой здесь, а заодно... — демонстрирует золотистую этикетку на темном стекле, — отметим твой дебют в «Глянце».
— Рано отмечать, — отзываюсь кисло, — Ида может послать меня с моим фоторепортажем куда подальше. И потом — я ведь не пью.
— Я выпью за тебя, — заявляет Денис, составляя угощения на стол и усаживаясь в кресло, — И уверен, что ты отработала на отлично. С таким талантом, как у тебя можно снимать шедевры даже в состоянии комы и даже на «Палароид».
Он был в тот момент в зале и вижу по глазам, что все видел и понял. Не зная, куда себя деть от стыда, начинаю бестолковую суету. Зачем-то снимаю телефон с зарядки и поправляю покрывало на кровати.
— Наташ, ты плакала? У тебя глаза красные.
— Мог бы ради приличия и не заметить, — отбиваю дурацкой шуткой и тут же серьёзно добавляю, — Это гормоны, не обращай внимания. Я не ожидала его здесь встретить.
— Нужно было ознакомиться со списком участников перед началом форума.
— И отказаться от предложения Иды из-за Березовского? Нет уж.
— Это правильно.
Опомнившись, нахожу и подаю Денису штопор и бокал. Для себя наливаю воды в стакан и усаживаюсь в кресло напротив. Подхватив с тарелки крохотную тарталетку, отправляю ее в рот. Денис, откупоривая вино, за мной наблюдает.
Перехватив его взгляд, я улыбаюсь так, что он ни за что не догадается, какой шторм я только что пережила.
— Когда ты скажешь ему о беременности?
Поправив разошедшиеся в стороны полы халата, я неопределенно веду плечом и делаю глоток воды, который встает в горле колючим комком.
— Сразу после развода.
— Он может затянуться, — замечает Ден резонно.
Я не хочу об этом думать, но и не думать совсем тоже не могу. Рано или поздно, до развода или после, Рома узнает и тогда мне предстоит ответить, почему молчала так долго. Эти мысли терзают ночами и не дают спать. Каждый раз, когда малыш напоминает о себе пока ещё слабыми шевелениями, в мое сердце приходится укол вины.
Я обязана ему сообщить, но пока не представляю, как справлюсь с его реакцией, какой бы они ни была.
— Расскажу скоро.
— Думаешь, он обрадуется? — налив вина, он салютует мне бокалом и выпивает все одним махом.
— Надеюсь, что нет, — мямлю тихо, воспроизводя в памяти образ той девушки.
За ребрами начинает ворочаться хорошо знакомое едкое чувство. Кто она?... Наверняка из ближайшего окружения, если называет его Ромой.