Смотрит на меня выжидающе.
— О чем нам разговаривать?
— Мы должны обсудить то, что произошло той ночью. Выслушай меня. Пожалуйста, — давит твердым голосом. — Я в ту ночь бухой был. Нужно было отработать с американцами программу по Москве. Они захотели в клуб, мы все поехали туда. Я… блядь, в общем, я выпил…
— И, конечно, ты ни в чем не виноват, потому что был пьяный? И вообще, ничего не было, я все придумала, я права?
Пытаюсь скрыть за сарказмом свою уязвимость. Сама же просто мечтаю услышать, что ничего не было.
Я ошиблась.
Видео — дурацкий монтаж.
Это был не Рома.
Все что угодно.
Пожалуйста, любимый…
Мои напрасные надежды рушатся, когда я вижу, как Рома сникает. Его плечи опускаются, а лицо становится серым.
— Было… Гайка, — прикрывает глаза, — п-прости…
Резко отшатываюсь. Воздух прекращает попадать в кровь. В животе чувствую активные шевеления. Не знаю, что это, но мне хочется верить, что поддержка от сыночка, потому как в данную секунду нет на свете более одинокого и убитого правдой человека, чем я.
Было, Гайка…
— Прости… Больше такого не повторится, Наташ.
Усмехаюсь и сжимаю зубы.
Я ведь знала.
Почему так больно?
— Я был в невминозе полном, — продолжает. — Она на меня залезла, сделала все сама, но я не кончил... Когда пришел в себя и увидел, что это не ты, совсем озверел. Скинул её с себя и разнес полклуба.
— Это похвально, — язвлю. — Но потом-то довел до конца? Я слышала, ты теперь ее хозяин. Можешь себе позволить…
— Да, я выкупил сценическое имя Ильяны, чтобы она навсегда закрыла рот и больше никогда не причинила тебе вреда.
— Как благородно! — всхлипываю.
— Наташ, — подается вперед.
— Что, Наташ? Не подходи!... — взрываюсь, отворачиваясь. — Чего ты ждешь от меня?... Что я поаплодирую тому, что это было лишь однажды и ты в нее не кончил, Ром?... Какой ты, молодец! «Я передумала разводиться!».
В отражении вижу высокую фигуру.
Рома растерянно прячет руки в карманах брюк. Лицо становится непроницаемым.
— Развода не будет, — холодно мне сообщает.
— Да пошел ты, — разворачиваюсь, и, схватив со столика прозрачную вазу, без раздумий кидаю в него.
Он ловко уворачивается, а тонкое стекло попадает прямо в стену и бьется вдребезги, осыпаясь на пол с грохотом.
— Уймись, сказал. Развода не будет. Я тебе его не дам. Тебе придется простить меня. Чтобы этого твоего… — кивает на дверь. — Я больше не видел. Поняла?
— Пошел ты, — повторяю шепотом. — Я тебя ненавижу. Ты меня никогда не любил…
Он забирает свой пиджак и мрачно осматривает мое тело, начиная с лица. Плечи, ложбинку между грудями, чуть дольше зависает на животе. Хмурится. Догадался?...
Нет, пожалуйста.
— Это не правда, — с сожалением произносит. — Всегда любил. Ты знаешь.
— Вот не надо! Больше не ври, Ром!... — истерично смеюсь, стараясь сохранить самообладание. — Ты так сильно меня любил, что трахнул другую!...
Его туфли проходятся по полу с жутким звуком битого стекла.
— Я сожалею, что мы оказались в этой ситуации… Я попросил прощения, Наташ.
— Засунь его себе…
Предупреждающий взгляд касается моего лица.
— Сам знаешь куда… Ты никого, кроме себя, не любишь, Ром. Я тебя любила, а ты просто позволял это делать…
Березовский выглядит разбитым, как то самое стекло на полу, но мне хочется его добить. Не знаю, соизмеримы ли чувства изменщика и той, кому изменили? На мой взгляд, сравнивать их глупо и кощунственно.
— Позволял мне любить гения!... — шепчу ему в спину.
— Может, не так уж сильно ты меня и любила, Наташ, если оттого, что по нелепой случайности мой хуй побывал в другой, ты решила все разрушить…
— Что?... — с ужасом выкрикиваю, но не успеваю ответить. Он выходит из номера.
Глава 12. Роман
— Я знаком с механизмом взаимодействия с благотворительными фондами, — проговаривает Павлов, шурша бумагами, — Это не первый наш опыт.
— Я знаю.
— Три года назад, — вновь пускается в пространные рассуждения, — Мы спонсировали сразу две благотворительные программы: помощь оказавшимся в трудной жизненной ситуации женщинам и больным детям и даже получили премию «Почетный благотворитель детского фонда».
— Я в курсе, Олег Станиславович, — перебиваю, не сдержавшись, потому что этот хер, очевидно, сюда поболтать пришел и самостоятельно свой треп не остановит.
Тут же жалею о резкости и изображаю вежливую улыбку. Нельзя так с хозяином «Строй Индастриаз», но я на последнем издыхании. Моё нутро медленно прокручивается через мясорубку. Ещё минута, и начну харкать кровью на лежащие передо мной договоры.