Пришёл в себя и ничего не понял. Хотелось пить, курить и было больно. Всё тело — одна сплошная ноющая боль, от макушки до кончиков пальцев ног. Она брала своё начало в районе лопаток и со жжением расходилась по мне.
Не сразу понял, что произошло, а когда собрался и напряг мозги, вспомнил. Я так торопился к Тасе, что не успел среагировать на светофор... Мой автомобиль влетел в стоящие на запрещающем сигнале машины, а я был не пристёгнут и врезался во что-то головой, кажется, в лобовое стекло.
Превозмогая боль, я попытался встать, но не смог даже рукой пошевелить. Сердце забилось от моего ужаса, слева мерзко зазвенел какой-то прибор. Через минуту надо мной уже стояла куча врачей и медсестра сделала несколько уколов.
Я молчал. Хотел спросить, но словно не понимал, как разговаривать, пока один из врачей не спросил;
— Как вы себя чувствуете?
— Как отбивная. — это само вырвалось.
— Шутите. Это хорошо.
Хотелось врезать этому белому халату, потому что я нихрена не шутил.
— Я даже сесть не могу, пошевелиться. Что со мной? — спросил его, не ожидая услышать хоть что-то хорошее.
— У вас была травма позвоночника. Компрессионный перелом седьмого и восьмого позвонка грудного отдела. Под угрозой было сохранение двигательной активности, и вам экстренно сделали операцию, чтоб стабилизировать состояние, нужна будет ещё одна. И пока речи быть не может о посидеть. Вам нужно восстановиться. А там посмотрим.
— Под угрозой? И что вы сохранили? Я пошевелиться не могу! Я что паралитик теперь?!
Озвучил свои самые страшные подозрения, так как очередная попытка пошевелить хоть чем-то ниже головы не дала результата.
— Понимаете, у вас была тяжёлая травма позвоночника, черепно-мозговая травма, это всё сказалось на центральной нервной системе. Надо ждать, по щелчку пальцев ничего не восстановится. Кстати, пошевелите-ка пальцем, допустим, указательным.
— Я пробовал, не могу...не получается...
— Вы паникуете молодой человек. Сосредоточьтесь и убедитесь, что вы не паралитик. — врач гадко рассмеялся, мне ещё сильней захотелось дать ему по морде.
Ради такого я собрался и глядя на собственную руку мысленно убеждал, заставлял свой палец согнуться.
— Ну вот. Сегодня палец, завтра два, а через два месяца можно будет и на стуле посидеть несколько минут. Отдыхайте пока.
— Вы издеваетесь?! — я заорал от бессилия, но все врачи молча вышли, а медсестра осталась, я ведь и до уборной дойти не смог бы.
Гадство!
— Не трогай меня!
— Но я должна сме...
— Я сказал не трогай меня! Вон пошла! Вон! — сорвал голос, закашлялся, но добился своего, медсестра, фыркнув оскорблённо, покинула палату, заявив, что всё равно явится через десять минут и сделает свою работу.
Это был словно дурной сон. Я действительно как кусок мяса какой-то, и лежал на раскалённой сковороде без малейшей возможности хоть что-то сделать.
20
Таисия
Домой я вернулась совсем разбитая, ещё и ревела в такси.
— Полина, сможешь сегодня с Вероникой до вечера? — мне было дико стыдно, но сил не осталось ни на что, даже на собственную дочь.
— Конечно. Вероника ещё спит, а я суп сварила, пообедаете?
— Нет. Я пойду прилягу. Сейчас только таблетку выпью.
Еле доковыляла до кухни всерьёз подумывая о костылях или трости. Выпила антибиотики с обезболивающим и отправилась в спальню. Даже не стала заглядывать к ребёнку, боясь разбудить. Если бы дочка меня увидела дома, то Полину можно было бы смело отпускать.
Я долгое время справлялась сама и Вера ни с кем, кроме меня толком не контактировала. У нас был наш маленький уютный мирок, в который периодически врывался лишь детский врач. Вероника эти визиты переносила с трудом, плакала, чужие люди для неё были проблемой, она не хотела ни с кем общаться, не шла на контакт, и всё тут! А я хоть и не нуждалась в деньгах, но поняла, что тоже становлюсь дикой, нервной и дёрганой без общения с людьми постарше, чем годовалый ребёнок и вышла на работу. Так, в нашем с дочкой маленьком мирке появилась Полина.