В окнах на седьмом этаже горит свет.
Поднимаюсь на лифте. Сердце сейчас выпрыгнет из груди. Перед нужной квартирой замираю, опять колеблюсь. Что я скажу Нике? Зачем приперлась так поздно, да еще и дверь открыла своим ключом?
Вставляю ключ в замок. Он поворачивается легко, беззвучно. Тихо приоткрываю дверь. В прихожей на полу разбросана одежда. Мужские ботинки. Женские туфельки. Его пиджак на вешалке. Ее шарфик…
Из комнаты доносятся звуки. Смех. Тихая музыка. И стоны.
Я делаю шаг. Заглядываю в дверной проем.
Они в постели. В постели моего сына. Голые. Игорь и Ника. Он целует ее шею, она смеется и запрокидывает голову. На прикроватной тумбочке — бутылка шампанского и два бокала.
Время останавливается. Воздух становится плотным, как кисель. Я не могу дышать. Не могу издать ни звука. Я просто смотрю. А они меня не видят. Они слишком увлечены друг другом.
Так же тихо выхожу, прикрываю за собой дверь. Ключ остается в замке с обратной стороны. Спускаюсь по лестнице, потому что боюсь, что в лифте задохнусь.
На улице ночь. Холод. Я сажусь в машину и просто сижу, уставившись в одну точку. В голове пустота. Ни мыслей, ни слез. Ничего.
А потом пустота взрывается болью. Такой острой, невыносимой, что я кричу. Прямо в машине, одна, в темном дворе. Я бью кулаками по рулю, по приборной панели, и кричу, кричу, кричу…
Глава 11
Не помню, как завела машину. Не помню, куда ехала. Перед глазами мелькают огни ночного города, сливаясь в одну размытую полосу. В голове одна и та же картинка: они. В постели моего сына. Нашего сына! Который сейчас борется со смертью! Смеющиеся, счастливые… Это чудовищно. Это невозможно! Он же его сын! Сын!
Слезы застилают глаза, я ничего не вижу. Резкий визг тормозов. Удар.
Мою голову с силой бросает вперед, на руль. Вспышка боли и темнота.
… Прихожу в себя от резкого запаха нашатыря. Надо мной склоняется чье-то лицо.
— Женщина, вы в порядке?
Открываю глаза. Я сижу в своей машине, передний бампер которой превратился в гармошку, уткнувшись в столб. Вокруг люди, мигалки скорой помощи.
— Голова… — шепчу я и дотрагиваюсь до лба. Пальцы становятся липкими и темными от крови.
…И вот я опять здесь. В приемном покое больницы. В этом чистилище, пахнущем хлоркой и болью. Все повторяется, как в дурном сне.
— Ну, снова здравствуй, Екатерина Тропинина! — раздается над ухом знакомый голос с ироничными нотками — Ты скоро станешь мой постоянной клиенткой!
Поднимаю голову. Передо мной стоит Мишка Киселев. Он выглядит еще более уставшим, чем в прошлый раз.
— Продавай машину! Она несчастливая! Второй раз за месяц! Что на этот раз? Свекровь за руль опять пустила?
— Я сама! — отвечаю сиплым голосом — В столб…
Он осматривает рану у меня на лбу. Его пальцы на удивление деликатные и нежные.
— Ничего страшного! Рассечение. Надо зашить. Сотрясения, вроде, нет. Но, пару дней придется понаблюдать.
Меня отводят в смотровую, обрабатывают рану, накладывают несколько швов. Боль физическая немного отвлекает от боли душевной. Когда все заканчивается, Мишка провожает меня в коридор.
— Ну что, Тропинина, звони мужу, пусть забирает.
И тут меня прорывает. Я начинаю рыдать. Беззвучно, судорожно, сотрясаясь всем телом. Слезы, которые я сдерживала, хлынули наружу. Ноги не держат, плюхаюсь на кушетку.
Мишка садится рядом, кладет свою тяжелую руку мне на плечо.
— Эй, ты чего? — растерянно спрашивает он.
— У меня нет мужа! — всхлипываю я — И дома больше нет!
Он долго смотрит на меня, потом решительно встает.
— Понятно! Поехали
— Куда?
— Ко мне! — просто говорит он — Переночуешь. А завтра будешь решать, что делать. В таком состоянии я тебя одну не отпущу! У меня как раз смена кончилась, могу уйти.
Миша помогает мне подняться, берет под руку и ведет к выходу. Я тащусь за ним, как на веревке, потому что, у меня действительно больше нет дома. И нет сил, чтобы что-то решать.
Глава 12
Квартира Мишки однокомнатная, и встречает приятным мужским запахом. Дверь в комнату открыта — шкаф, диван, стол, заваленный какими-то медицинскими журналами, и на нем же ноутбук. На стене плазма. Вот, пожалуй, и все.
Мы идем дальше, на кухню.
Чисто и пахнет кофе.
— У меня теперь однушка! Бывшую квартиру жене оставил. Ну… чем богаты! Располагайся! — говорит он — Чай, кофе? Или чего покрепче? Судя по твоему виду, коньяк не помешает.
— Коньяк! — киваю, садясь на табурет.
Киселев достает из холодильника нарезку сыра, с полки над столом шоколадку, пузатую бутылку и два бокала. Плещет в них янтарную жидкость. Пьем молча. Алкоголь обжигает горло, но по телу разливается спасительное тепло. Выпиваю залпом, и снова протягиваю бокал. Он снова наполняет. Замечаю, что сам отпил с глоток.