- Ну что, покидаем в номера чемоданы, и в бар?
- Если я сказала, что хотела бы напиться, это не значит, что я буду напиваться. – покачала я головой. – Ты же знаешь, я почти непьющая. Только бокал вина на праздники…
У него затрезвонил мобильный и он, достав его и увидев, кто звонит, скорчил мстительную гримасу. Пробурчав «Сора», он засунул телефон обратно в карман.
- Почему ты не хочешь поговорить?
- Я не знаю, что ей сказать. Выслушивать её ложь? Думаешь, она прям сразу кинется оповещать меня о том, что у нас был Йесон? А если она этого не скажет, я убежусь, что ей есть что скрывать. – Донун забарабанил пальцами с полированными ногтями по панели у окна машины. – Когда прилетит Йесон, что ты ему скажешь?
- Ничего. – поручилась я.
- И ничего не спросишь?
- Нет. Унижать его допросами и подозрениями? Если ему есть, что мне сказать, то он сам скажет.
- Мда… - только и изрек Донун.
В гостинице расселение прошло быстро и мы, получив свои ключи, в сопровождении обслуживающего персонала, несущего наши вещи, добрались до черт знает какого этажа высотного здания, полцены номеров которого сжирал умопомрачительный вид на Сингапур. Я так подозревала, потому что ещё не вошла внутрь и не видела. Да и вряд ли мне будет до любования. Одновременно хотелось скорее Йесона сюда и забыться в его утешающих объятьях, и в то же время меня пугала перспектива выяснения того, что же он делал с Сорой? Сама я спрашивать не буду. Допустим, он тут же затронет эту тему сам и что-нибудь объяснит. Это будет идеально. А если нет? Если он приедет и ни словом не обмолвится, как я должна буду это расценивать? Как умалчивание? Утаивание? Не может он быть так не предусмотрителен, не может!
- Так… значит, бухать я один буду? – остановился Донун у двери, где ему поставили чемоданы. Он заплатил чаевые и отпустил носильщиков, собираясь самостоятельно преодолеть последние шаги через порог с сумками. Я в любом случае остановилась бы рядом, поскольку наш номер был напротив их. Только и там, и там двуспальные кровати сегодня пригодятся лишь наполовину.
- Ну да, что поделать, - пожала я плечами, открыв дверь и позволив юноше-прислуге занести мои вещи. – А ты лучше бы для начала с женой созвонился и поговорил.
Донун отринул эту идею недовольным взглядом, пробежавшись им по коридору и вернув на меня. Задумавшись, он застыл, взявшись за ручку. Чувствовалось, что он что-то решается сказать, поэтому я стояла и ждала. Наконец, молодой человек медленно мотнул головой, вспомнив что-то или представив.
- Знаешь, меня немного уязвило, что ты сказала в самолете. Что ты не простила бы меня никогда. – я удивлено повела бровью. – Неужели без Йесона этот инцидент бы не забылся?
- Не знаю… вряд ли. – опустила я глаза. – Как ты себе представляешь искоренение той ночи?
- Как ты и сказала: одни эмоции другими. Переигровкой. – интерес заставил меня посмотреть на него вновь. – Тебе не кажется, что всё вокруг что-то напоминает? Я очень смутно помню ту ночь, почти никак. Но начало более-менее в моей памяти отложилось.
Я вздрогнула, оглядевшись. Вышедший из моего номера без чемоданов носильщик намеренно задержался, показывая всем видом, что я могу заплатить ему. Я достала несколько купюр и, сунув ему в руку, ещё раз оглядела коридор. Коридор гостиницы, где мы с Донуном вдвоем. По спине пробежал холодок.
- Что на счет оказания первой помощи? – произнес Донун и прислонился к двери своего номера, пристроив к замку электронный ключ. – У меня небольшая сердечная рана и мне нужен друг, чтобы выговориться и не накрутить себя.
- Нет-нет-нет, приятель, второй раз номер не пройдёт, - насторожено закачала я головой, понимая, что теперь-то никакой опасности нет, но былое заставило окаменеть.
- Брось, мы должны по-другому разыграть тот отвратительный сюжет. Тогда ты поймешь, что я совершенно другой человек, и ненавидеть меня не за что. К тому же, в отличие от прошлого раза, мне реально тошно и плохо. И мне надоело, что за какой-то независящий от меня косяк – хотя я не отрицаю своей вины за произошедшее с тобой, - меня готовы проклинать всю оставшуюся жизнь. Даже моя жена, которой кажется непростительным, что кто-то родил от меня сына!
- Донун, ей просто нужно время переосмыслить. Всё наладится. – успокоила его я.
- Как, если она пытается искать утешение не в разговоре со мной, а с Йесоном?!
- Тут ещё ничего не ясно. – надоело повторять мне и я прикрыла пока дверь своего номера. – Всё выяснится, и ты поймешь, что Сора не пыталась тебе изменить таким подлым образом.
- А если она всё ещё его любит? – Донун поджал губы, и я увидела боль на его лице. – Что, если она не забыла его? Если все эти годы она пыталась полюбить меня, но не смогла и только искала причину, чтобы порвать со мной?
- Полная нелепица, она тебя любит! – я подошла к нему и положила руку на плечо. – Ну, какая бы женщина смогла так долго играть и проводить каждый день, не разлучаясь, с нелюбимым?
- Разве от любимого мужчины не хотят родить детей? Почему тогда она все эти годы так сопротивлялась?
- У всех свои причины, или страхи. – пожав плечами, мне ничего не оставалось, как побрести за ним следом в комнату, куда он вошел с опущенной головой. Доволочив свои чемоданы до середины холла, Донун поискал глазами бар и поплелся к нему. – Может, ты плохо настаивал? Не скажи, что сам сильно хотел возиться с малышней.
- Она просто умеет сбивать меня с мысли. – парень налил себе виски и опрокинул разом. – Как только я предлагал ей завести ребенка, она тут же предлагала минет. Разве я в силах отказаться? Ты не представляешь, какой она грамотный махинатор.
Я засмеялась, глядя на его поникшую натуру, на его присмиревший характер. Если когда-то я и научила его любить, то заложенные в нем от природы миролюбивые и добрые качества полностью раскрыла Сора. Это был совсем не тот зазнавшийся мажор, что в двадцать один год. Это был любящий и растерявшийся мужчина под тридцать.
- Или я за четыре года стал жалким подкаблучником, я не знаю. – Донун налил себе ещё и, взяв бутылку и стакан, дошел до кресла, тяжело в него опустившись. Я обошла препятствия из сумок и села напротив.
- Ты – подкаблучник? О нет, это я представить никак не могу.
- Хорошо, допустим, я не совсем под каблуком. – невесело засмеялся он. – Если называть вещи своими именами, то я подмандатный подданный. Но у меня тоже есть самолюбие! О котором я подзабыл в браке. Я всё для неё делаю, и готов делать дальше. Я влюбился в неё четыре года назад, как мальчишка, и до сих пор люблю так же. Даже, возможно, с каждый днем сильнее, но некоторые её поступки… сам виноват, конечно. Я балую её, и она любит капризничать. Но… не слушай меня, - Донун заткнул себе рот виски, но когда допил, то отговорок для молчания не осталось. – У меня сегодня стресс, настоящий стресс! Я оказался отцом, об этом мне сообщила супруга, которая назвала меня извращенцем и маньяком, отказавшись даже поцеловать на прощание. А потом она ещё и в дом привела другого мужика, пока я за тысячу километров. Я раскалываюсь на части.