— Так что, ты еще в школе?
— Я в кафе, — массирую переносицу. — Я сама домой доберусь, солнышко. Решила перекусить.
— Па! Прикинь! — возмущенно охает Лиля. — Мама в кафе и без нас хавает! Мы тут голодные, холодные, а она без нас!
— Какая бессовестная у нас мама, — смеется Матвей на стороне.
У меня от его голоса с тихой хрипотцой холодные мурашки бегут по коже.
— Ничего не знаю, — фыркает Лиля. — Мы едем к тебе. Где ты? Мам! Мама! Я не отстану. Я дико жрать хочу. Пиццу закажешь? Там есть пицца? Должна же быть. Да? И картошку фри закажи. Большую порцию. Ладушки?
— Лиля…
— О! И молочный коктейль хочу! Ванильный!
— Она сейчас начнет обивку жевать, Ада, — со смехом отзывается Матвей. — Где ты?
Сдаю свои позиции. Хочу посмотреть в его глаза. Судя по его хорошему настроению, смеху, Ия не успела его обрадовать новостью, что он опять станет папой.
— Так мы тут рядом, — в тихом и голодном предвкушении отвечает Лиля.
— А мне стейк закажи и кофе, — Матвей зевает. — Целую, Ади. Не скучай. Скоро будем.
Глава 2. Пап, что случилось?
— Мы видели тетю Ию, — Лиля плюхается на стул. — Я ей покричала в окно, но она не услышала.
Лиле тринадцать. Немного неуклюжая, и прячет себя за безразмерными толстовками и широкими штанами.
— Я папу просила посигналить, но он не стал, — Лиля недовольно морщится.
Матвей наклоняется, целует меня в висок и улыбается:
— Привет.
— Мы могли бы взять ее с собой и все вместе поужинать, — Лиля голодно высматривает официанта с пиццей.
— Это была не она, — Матвей ослабляет галстук и усаживается за стол.
— Она. Это была тетя Ия, — Лиля упрямо хмурится.
Матвей не выглядит сконфуженным, встревоженным или взволнованным. Он спокоен, и я не вижу в его глазах вины или сожаления.
— Ты что-то бледная, — он вглядывается в мое лицо.
— Давление. И устала.
— Да, блин, где наша еда? — Лиля нетерпеливо похлопывает по коленям и переводит на меня голодный взгляд. — Ты же сделала заказ?
— Да.
— Все как я просила?
— Да.
— Тогда ждем, — кусает губы. — А пиццу с чем заказала?
— Как ты любишь, с копченымм колбасками.
— Круто.
— Она мне весь салон слюнями залила, — Матвей находит под столом мою руку и мягко ее сжимает.
К горлу подкатывает тошнота. Хочу его оттолкнуть, плюнуть в лицо и с криками перевернуть стол.
— Ма, смотри, — Лиля сует мне под нос телефон. — Красивые?
На фотографии — белые с розовой и толстой подошвой кроссовки.
— Симпатичные, — с трудом выдавливаю из себя.
— Купим? — в восторженном ожидании смотрит на нас и боится дышать.
— Ладно, — милостиво вздыхает Матвей. — Купим.
Лиля взвизгивает, прячет телефон в карман и расплывается в довольной улыбке:
— Круто! Клевые же!
— И стоят как крыло самолета, — Матвей откидывается назад.
— Но клевые же!
— Пошли руки мыть, модница, — Матвей выпускает мою ладонь, встает и направляется к уборным мимо столов.
Лиля вскакивает и кидается за ним. Налетает на него, виснет на его плечах и возбужденно его убеждает:
— Они клевые! Ты просто ничего не понимаешь!
Что нас ждет? Моя дочь сейчас пребывает в счастливом неведении. У нее есть папа и мама, которые любят друг друга, и будут клевые модные кроссовки. И она всего этого лишится. В таком нежном и хрупком возрасте. Это она должна сейчас бунтовать, хлопать дверьми, скандалить и совершать ошибки. Не мы.
— Вы в порядке? — спрашивает официант и ставит в центр стола горячую, аппетитную пиццу и косит на меня обеспокоенный взгляд.
Я сейчас расплачусь. Сжимаю ладони на коленях в кулаки и тихо отвечаю:
— Все в порядке.
— Сейчас остальное принесу, — неловко улыбается.
Я киваю и закрываю глаза, желая исчезнуть. Мой брак дал глубокую трещину и начинает рассыпаться. Час назад у меня было все прекрасно и безоблачно, а сейчас я тону в черной грязи отчаяния.
— Пицца!
Меня из мрачных размышлений выдергивает Лиля. Хватает кусок пиццы, кусает ее, заталкивает в рот картошку фри и запивает молочным коктейлем.
— Папа застрял, да? — бубнит она с набитым ртом. — А в женском, похоже, кому-то морду начистили.
Вопросительно приподнимаю бровь.
— Куча окровавленных салфеток, — с трудом глотает, присасывается к трубочке и шепчет, — либо кто-то вены пытался вскрыть? Хотя, — отмахивается, — вряд ли. А ты чего не ешь? — придвигает блюда с пиццей. — Ешь. Вкусненько, — хитро щурится, — или ты на диете?
— Нет.
Моя милая девочка. Как мне тебя защитить от жестокой жизни, в которой твой отец имел связь с близкой к нашей семье женщиной. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Ты ведь так любишь отца. Он для тебя пример. Идеал. И ты всегда была папиной дочкой.