— Мы были у врача. Ильяс приболел…
— Чем? — перебивает муж. — Он здоров как бык!
— У него начался насморк, и стала подниматься температура. Мама испугалась…
— Мама?.. — угрожающе переспрашивает Тимур.
Я замираю. Сердце бьётся часто-часто. По телу проносится дрожь.
— Мама… — произношу, пытаясь экстренно сообразить, как оправдаться. — Мама приезжала…
— Сюда?
— Д..да…
— Что ты врёшь? — снова обрывает муж. — Твоя мать в жизни сюда не доползёт, если не привезти её на машине.
Это правда. Общественный транспорт к нам плохо ходит. А мама боится пользоваться такси. Говорит, что это неприлично — на такси разъезжать.
— Оля, я прошу ещё раз. Последний, — предупреждает Тимур, жёстко давая понять, что настроен решительно. — Где. Ты. Была.
— У врача. У меня даже рецепт есть, — говорю я, и говорю чистую правду. — В сумке лежит. Можешь посмотреть и убедиться! Там дата и время, и название клиники.
— Допустим, — муж не отступает. — А что насчёт твоей матери?
Выдыхаю, готовясь точно также произнести чистую правду:
— Я отвезла Ильяса к бабушке и дедушке. Это что, преступление?
— Почему ты не предупредила, что собираешься к родителям?
— Потому что…
«Потому что была с подругой на шоппинге…» — мелькает в мыслях.
В последний момент я передумываю:
— Потому что мама попросила приехать срочно. Ей тоже нездоровилось. А потом и Ильяс захворал. Я испугалась и повезла его к доктору. А тебя не стала предупреждать, потому что ты был на работе. И я не хотела тебя отвлекать.
Ложь складывается так легко и убедительно, что Тимур некоторое время молчит, обдумывает и, кажется, вполне удовлетворён такой версией событий.
Он уходит, оставляя нас с сыном в покое.
Наконец, мне удаётся кое-как успокоить ребёнка. Вымотанная и подавленная, выхожу из детской. Иду в кухню, чтобы выпить воды.
Тимур сидит за столом и что-то изучает в телефоне. Ничего нового. Всё, как всегда.
Пью воду медленными глотками, пытаюсь прийти в себя.
— Оля, — вдруг обращается ко мне муж, в его глазах снова заметно недоброе пламя, — что это?
Он поворачивает ко мне экран. Там какие-то цифры, надписи — это отчёт об оплате в кафе, где мы сидели с Аней.
— Что это такое?
— Тимур, — едва успеваю заглотить воду, — я сейчас тебе всё объясню…
Но Хусаинову больше не нужны никакие объяснения. Он срывается с места и идёт прямиком к входной двери.
— Тимур! — в панике кричу ему в спину, но муж даже не оборачивается. — Тимур, вернись!
Поздно. Дверь открывается и закрывается.
Муж ушёл.
Глава 11. Анна
Скучаю за просмотром сериалов и параллельно обдумываю, когда же я повстречаю надёжного и верного мужчину. Есть у меня один на примете, но он непреступен, как скала.
Доктор Бахтияров. Вот уж, кто действительной редкий образец преданности и мужественности. Но для него существует всего одна женщина. Существовала, если точнее. Алан похоронил свою жену и после этого обратился ко мне за помощью. Так и познакомились. Потому и знаю я его достаточно, чтобы понимать, что он — мечта многих женщин, но шансы заполучить его сердце равны приблизительно нолю. Да и неэтично это — заводить отношения с клиентами…
Впрочем, спать с мужем лучшей подруги — тоже неэтично. Так что я не стану укрываться белым пальто, хотя бы сама перед собой останусь честна. Я — не ангел и далеко не образец для подражания. Но простого женского счастья хочется всем…
Не успеваю додумать свою мысль, раздаётся телефонный звонок. На определителе светится «Оля Семёнова» — всё никак не перезапишу Ольку с новой фамилией, хотя они с Тимуром уже скоро пять лет отмечать будут со дня свадьбы.
— Привет, Олюнь.
— Привет, Анечка. Прости, что так поздно звоню…
— Поздно? Всего девять часов. Как там малыш? Что сказал доктор?
— Да всё нормально с ним. Промыла носик, дышит уже спокойно. Ложная тревога.
— Ну ничего, бывает, — поддакиваю я, и вдруг меня начинают пробирать какие-то предчувствия. — Олюнь, что-то случилось? У тебя голос как будто грустный.
— У меня… — подруга мнётся. — Нет, что ты. У меня всё хорошо. Просто хотелось с кем-нибудь поболтать.
— А Тимура дома нет?
— Он… На совещании.
— Понятно. Значит, всё хорошо?
— Да. А у тебя?
— Тоже неплохо…
Мы разговариваем ни о чём. По мере общения Оля немного приободряется, хотя у меня до сих пор сохраняется чувство, что она вот-вот расплачется. Такие состояния я легко определяю, даже просто по голосу. Но насильно лезть в душу Оле не собираюсь. Захочет — сама расскажет.