Потом ему приснился еще один выезд на природу. Аспирантами они часто выезжали на шашлыки на озеро, кажется Кирилловское под Питером. Большим плюсом этого места было почти полное отсутствие людей, поскольку прямая тропа туда от станции была через болото, а проселочную охраняли солдатики. На другом берегу озера был танкодром. По сведениям, он был законсервирован, и поэтому приятели смело располагались на берегу и под шашлычок попевали Окуджаву и Дольского. Однажды утром они проснулись от страшного лязга гусениц — на противоположном берегу разворачивалась колонна танков, самых настоящих. Танки грозно повернули башни и, как по команде, замерли, нацелив их на палатки. Неприятное чувство — последнего мига жизни — испытали тогда Серега и его друзья.
Серега вспомнил все это и проснулся от липкого страха. Пошел на кухню, выпил немного колы и снова погрузился в сон.
Вторая часть сна была уже о деньгах. Ему представилось общее собрание, похожее на комсомольское. Председательствовал Лева: "Товарищи, предлагаю поставить на повестку дня один вопрос — поведение комсомольца Доброконя и растлевающее влияние Запада". Приняли единогласно. Желающих выступить с обличительной речью набралось человек пятнадцать. Особенно рвался на трибуну какой-то неизвестный Микола из Нью-Йорка:
— Дайте мне слово! — кричал он. — Я своим честным трудом имею право и хочу обличить этого, так сказать, комсомольца, в его двурушничестве и пособничестве! — не унимался он. — Федор сигнализировал в нашу первичную ячейку об этом человеке, но мы сначала не приняли это всерьез, а теперь готовы искупить свою ошибку и взять его на перевоспитание в нашу семью! — вскочив на стул, гремел Микола. Полы его плаща развевались, было видно, как трудно ему удерживать равновесие, поскольку на широком кожаном поясе слева виднелся калаш с подствольным гранатометом и пятью полными магазинами.
— Тихо, тихо, товарищи! — призывал Лева,
— Каждый получит слово, каждому есть, что сказать. Пожалуйста, товарищ Пустырник.
— Ну что я могу сказать? — как бы удивляясь, что получил слово первым, обратился к залу Пустырник. — С Сергеем Тимофеевичем Доброконем, мы познакомились на диспуте о вреде алкоголя в Молдавии. Еще тогда я заметил, что он слабо диспутирует, граммов по 50, не больше.
— Не уводите в сторону! — строго сказал Председатель. — По существу дела, пожалуйста.
— Ну, если по существу, то он и рыбачить-то ни хрена не может. Червя и того я сам насаживал! Капиталист, одним словом. Гнать таких в три шеи из комсомола! — заключил Семен и довольный собой сел на место.
В зале поднялся шум. Все кричали о том, что этот Доброконь всегда казался им подозрительным. Постоянно использовал в разговоре иностранщину: "маркетинг, целевая группа, бизнес-план, медиа-планирование". Человек с таким тезаурусом недостоин носить гордое имя младшего брата партии.
Слово взяла Маша.
— Я хочу обличить товарища Доброконя в части его семейных обязательств. Одинокая и социально незащищенная вдова, простите, жена, вынуждена была побираться по дорогим салонам и ресторанам, в то время как этот гулял направо и налево в разных там нью-йорках и чикагах с сомнительного поведения девицей! И что она (жена) получила — две банки красной икры, которую он (муж) через два дня обменял на какую-то бумажку?! Надо еще проверить, что это за бумажка? Может это контракт с иностранной разведкой? — гневно обличала Маша.
— Я требую высшей меры наказания! Побрить в солдаты на двадцать пять лет, чтобы другим неповадно было и чтобы без права переписки! — заключила она.
Последним взял слово Алекс.
— Товарищи комсомольцы и кандидаты в члены партии, мы все трудимся день и ночь на своих рабочих местах, честно зарабатывая копейку на насущный хлеб. Многим приходится откладывать с зарплаты, чтобы на 8 марта купить жене цветы! На фоне этого отдельные личности, используя подложные ценности, выманивают последние гроши у трудового народа. Как это можно назвать? Одним словом — мародерство. А что делали на Руси с мародерами? Правильно, их сажали на кол. Мы гуманная страна, и поэтому я предлагаю просто исключить товарища Доброконя из комсомола без права повторного вступления. И еще — предлагаю ходатайствовать перед старшими товарищами о выдворении этого субъекта за пределы нашей Родины, пусть там занимается своими темными делишками, и никто не подаст ему руку помощи.
Это предложение многих заинтересовало. Зал ожил и заволновался. Как же так — сразу и за границу, и без очереди? Многие годами работают по общественной линии, и только в Болгарию светит на десять дней в организованной группе.