– Туды-сюды, туды-сюды! – возопила она с отроческим негодованием.
В пятистах шагах армия герцога разворачивалась в марширующие колонны. Маневр был сложен, выполнялся хорошо и все же проходил медленно. Люди начали оглядываться на катящуюся волну алого цвета и стали.
– Неужели нельзя просто их отпустить? – спросил Йоханнес.
Капитан покачал головой.
– Тогда нам придется воевать с ними всю зиму. А если разобьем их сейчас, то и делу конец. – Он приложил руку козырьком и гаркнул: – Вперед! Легким галопом! Выровнять строй!
И сам устремился вперед.
Герцог Андроник вздохнул так тяжко, что щеки раздулись пузырем и резко опали.
– Что же он такой настырный? – пробормотал он. – Аэскепилес!
– Смотрите, милорд, – отозвался магистр.
Он поднял руки, осторожно выстраивая в голове баланс сил.
От мокрой травы начал подниматься туман – сперва жгутиками, затем щупальцами.
– Я продолжаю говорить, что довольно одной атаки! Надо охватить их с флангов, и тогда они быстро покатятся к своим варварским очагам, – сказал Деметрий. – Отец, послушай Кронмира. Мы лишимся поддержки в городе…
– Христос Пантократор! – вспылил герцог. – Деметрий! Уйдешь последним, коли такой горячий!
Но как только туман начал сгущаться, на севере пришли в движение истриканцы, и под копытами их коней задрожала земля. Они вознамерились отрезать герцогу пути к отступлению. Его же первые обозные фургоны только тронулись с места.
– Маркос! Возьми последние тагмы и убери с дороги вардариотов! – приказал герцог и повернулся к сыну. – Не смей – повторяю, не смей – здесь погибнуть. Все, что я делаю, совершается ради тебя и твоих сыновей. Прикрой нас, а потом уезжай.
Туман курился, как дым.
А затем налетел ветер. Он дунул прямо в лицо со стороны неприятеля, неся с собой пыль и траву. Первый порыв был похож на выдох усталого путника, но второй оказался свирепым, как в зимнюю бурю.
Туман раскололся, словно стекло.
Неприятель спешивался. Деметрий огладил бороду.
– Они же слишком далеко, – проговорил он громко. – Как им удается…
– Посмотри на их коневодов, – сказал отец. – Было время, когда империя давала лошадь или мула каждому – всем пехотинцам, всем лучникам.
Чуть левее отступала колоннами их собственная пехота: плотным строем, со щитами внахлестку и высоко поднятыми копьями; на неожиданном ветру вдруг напряглись небольшие конические, похожие на флюгеры штандарты фракейского приграничья.
– Целься! – взревел Калли.
Лучшие лучники прикинули дистанцию на глаз и глумливо заулыбались.
Канди, самый тучный толстяк в войске, покачал головой.
– Да мне туда ни в жисть не попасть, – пробормотал он.
Однако хрюкнул и натянул тетиву до самого уха.
– Пли! – гаркнул Калли.
Несколько человек уже выстрелили: никто не в состоянии дольше пары секунд удерживать огромный боевой лук с натянутой тетивой.
Капитан, находившийся в двадцати шагах позади строя лучников, ощутил прилив энергии. Странно, даже в чем-то огорчительно быть наблюдателем и в то же время – участником тайной схватки.
Как только взвился рой стрел, порыв ветра, наведенный Гармодием, преодолел герметическую оборону врага.
Несомые мощным воздушным потоком, триста стрел прицельным градом обрушились на ближайший корпус отступавшей пехоты. Тяжелые, в четверть фунта, они пробили чешуйчатую броню и кожаные доспехи горцев. Сорок человек полегло…
Герцог не мог и представить такого ущерба от неприятельского залпа. Очередные потери – погибли его воины, его личные бывалые солдаты, ветераны десятка кампаний. По воплям раненых все, кто находился на поле, поняли, что враг палит с убийственной дистанции, а они со своими щитами показывают спину.
Герцогское воинство ударилось в панику.
Далеко справа, где сэр Бесканон частично собрал латиникон, наемные альбанцы, галлейцы и окситанцы дрогнули и дали деру, приникнув к холкам горемычных тяжеловесов.
Деметрий не стал распекать родителя. Он повернулся к магистру:
– Сделай же что-нибудь!
Аэскепилес глубоко вдохнул и взмахнул рукой.
Тонкий, почти прозрачный огненный ковер растекся от него по полю, покатившись к врагу, и за три удара сердца покрыл четыреста шагов.
Белое пламя нахлынуло на лучников приливной волной со скоростью галопирующей лошади.
– Держаться! Заряжай! – скомандовал Калли.
Большинство лучников подчинилось, но пара-тройка негодных уродов попятилась. Калли смотрел на огонь в надежде, что это иллюзия. И тот, подкатившись ближе и разделившись, будто разрезанный ножом, заструился в стороны вдоль позиций лучников.