Невольно в голову лезут все старые россказни, которые она слышала еще в отцовском доме, что все изменники, отвернувшиеся от Рекса, обладают дикой магией. Безудержной, стихийной — той самой, что гуляет по нижним континентам и зовется мерзостью здесь, среди людей. Лакерта как раз из таких. Не зря ее зовут Еретичкой. Может, она помолилась своей лживой богине и прокляла ее?
Может, ей не кажется, а за ней и правда следят, но невидимые инфернальные создания?
Очередной рвотный позыв не заставляет себя долго ждать. На этот раз Блатта сгибается ниже, едва не пачкает платье блевотиной, кисло-горький вкус остается во рту, и приходится зажать нос пальцами, чтобы точно не вдохнуть мерзкий запах. Не завидует она тем, кто найдет посреди ночи лужу в галерее.
Легкое чувство стыда испаряется довольно быстро. Блатта старается взять себя в руки, ей так или иначе необходимо вернуться. И даже не потому, что она обещала старику танец; а потому, что она может понадобиться королеве. Долг зовет ее намного громче чувства вины.
И как бы сильно ей ни хотелось избежать необходимости танцевать с герцогом, он замечает ее возращение одним из первых.
— Хорошо ли вы себя чувствуете, баронесса? Мне кажется, вы побледнели.
— Это из-за свечей. У меня такой цвет кожи, знаете ли. Всегда при свете свечей кажется почти прозрачным.
Она натыкается на взгляд королевы и замечает, что та одобрительно кивает. Значит, выбора особо нет. Ей придется танцевать со стариком.
Все же это не то же самое, что делить постель с ним. По крайней мере, она успокаивает себя именно так, когда он предлагает присоединиться к танцующим.
На этот раз ощущение того, что за ней кто-то следит, не оказывается эфемерным. На этот раз за ней — и за герцогом, что самое важное, — следит королева, и у Блатты нет возможности ускользнуть. Она старается не встречаться с Нереис взглядом, улыбается старому герцогу, когда тот что-то говорит ей, но чувствует себя отвратительно. Дело даже не во вкусе блевоты, оставшимся у нее во рту.
Блевать было не так отвратительно, как танцевать сейчас с ним.
И она бы предпочла блевать снова и снова, пока желудок не вывернет наизнанку и не вытолкает из глотки прямо на пол, лишь бы только он не прикасался к ее запястьям, ее талии и не пытался коснуться ее даже тогда, когда в этом нет никакой необходимости во время танца.
Взгляд королевы ощущается тяжелой ношей. Блатта знала, на что шла, когда согласилась ей служить. Блатта согласилась посвятить всю свою жизнь ей и повторила бы присягу снова, пускай вид детской крови всегда заставлял ее сердце сжиматься. Но хоть бы ее величество не решила, что внезапно появившийся откуда-то интерес герцога Парвусского нужно подогревать и использовать в своих интересах.
Хоть бы не решила.
Правда в том, что Блатте нет необходимости встречаться взглядом с королевой. Она и так понимает, что это ее первое неожиданно-близкое знакомство с герцогом, но точно далеко не последнее. Они кланяются друг другу по окончанию танца.
— Разрешите предложить вам выпить?
— Будьте так любезны, — едва выдавливает она из себя, и голос подводит.
31
Виренс пристально на нее смотрит, но ничего не говорит. Иногда подобное поведение ее раздражает, но не сегодня. Нереис поворачивает голову в его сторону, улыбается и протягивает ему руку. Холодные пальцы принца тотчас же переплетаются с ее.
— Ты выглядишь задумчивым. Неужели успел заскучать, пока я прихорашивалась?
— При дворе ходят слухи.
— И что же это за слухи? — заговорщическим шепотом уточняет она, а потом смеется.
— Как я и предполагал: эрлы обсуждают мое назначение, а их жены в открытую говорят, что мне-де не хватает опыта и знаний, чтобы быть главнокомандующим инсулийской армии.
Он стоит рядом с троном, на котором она восседает, но со снисхождением глядит все равно она. Нереис поглаживает его ладонь большим пальцем, словно бы утешая расстроенное дитя.
— Люди всегда говорят, такая уж у них натура. Или ты, мой жесткой принц, предлагаешь зашить им рты?