— Разберитесь с горожанами. А там и поговорим о настоящей войне, — произносит она, и уголки ее губ чуть вздрагивают.
32
Караул в подземельях еще не менялся. С едва заступившим на службу гвардейцем договориться было бы намного проще. Этот здесь стоит довольно давно и вряд ли настроен доброжелательно.
Впрочем, разницы никакой нет. Он пришел сюда не трепаться и не пытаться что-то выведать. У Грисео письмо, в котором королева распоряжается отдать ему пленника, и вряд ли кто-то решит поспорить с королевской волей.
Стоящий на посту гвардеец выглядит утомленным и откровенно скучающим. Где второй — нет труда представить. Пока высокородные веселятся и танцуют, солдаты в казармах играют в карты, пьют дешевое пойло, а кто побогаче — даже зажимает по углам городских девок, размечтавшихся увидеть замок изнутри.
— У меня приказ королевы, — сухо произносит Грисео и протягивает письмо гвардейцу.
Тот зевает, не прикрывая рта, берет письмо и неторопливо принимается читать. Будь на месте Грисео здесь один из герцогов, например, то ему бы точно поверили на слово. А если бы и стали читать, то по диагонали. Но гвардеец читает вдумчиво, глядит сосредоточенно. Как будто он смог бы отличить настоящий почерк королевы от подделки.
— Только одного? — уточняет он, открывая ключом тяжелую дверь.
— Да.
— Выводить будешь сам, некогда мне с ними возиться.
Грисео едва сдерживается, чтобы не фыркнуть. Всем в казармах известно, что в караул в подземельях ставят не самых смышленых и мало чем отличившихся. Но гвардеец пытается звучать важно, строит из себя невесть что, и Грисео решает подыграть ему. Хочет выглядеть важно в чужих глаза — пускай, кто ж ему помешает.
Гвардеец снимает с пояса связку ключей и перед тем, как передать Грисео, важно заявляет:
— Сопрешь хоть один — я узнаю. Усек?
— Ага, — соглашается Грисео, и наконец получает ключи.
По длинной винтовое лестнице он спускается впервые. Задача предельно проста: забрать заключенного, сопроводить в Пенитенциарием, убедившись, что тот не сбежит и не покончит с собой, а потом возвращаться в столицу. Вряд ли могут возникнуть какие-то трудности, но первая проблема встречает его уже у решетки камеры.
Вонь.
Вонь стоит такая, что Грисео задерживает дыхание, хотя за годы службы, казалось бы, ко многому привык. Пахнет не дерьмом и не ссаниной. Пахнет гниющим мясом, гноем и сукровицей. Смесь выходит ядреной и по-настоящему отвратительной.
— Вставай давай, — командует он, стараясь держать лицо.
Заключенный поднимает голову, смотрит на него, но не торопится подниматься с койки.
— Вы ко мне обращаетесь? — удивленно спрашивает он.
— Разве в камере еще кто-то есть?
Заключенный осматривает пространство вокруг себя, будто ироничный вопрос Грисео заставил его сомневаться в том, не один ли он тут заперт. Но никого в сыром помещении больше нет. Заключенный закашливается, с трудом садится, упираясь здоровой рукой о койку, и Грисео щурится, чтобы рассмотреть, что со второй рукой — той, что дальше от него. В камере нет света, а факелы в коридоре не особо помогают разглядеть ничего дальше вытянутой руки.
Заключенный перестает кашлять, Грисео непроизвольно делает вдох, и зловонный запах бьет в нос. Приходится прикрыть лицо ладонью.
— Поднимайся и на выход, — командует он сдавленным голосом.
— Неужели ее величество позволила отвести меня к лекарю?
— Будешь задавать много вопросов — тебе же хуже.
Грисео отпирает камеру ключом, полученным у стражника, и командует:
— На выход.
Мужчина в камере не торопится. Он поднимается на ноги крайне медленно, опираясь на стену. Потом двигается в сторону железной решетки, служащей дверью в камере, и Грисео замечает, что нога буквально волочится за ним по полу.
А еще вонь становится все сильнее, и глаза начинает жечь от нее.
— Вы слышите это?
Грисео прислушивается, но не замечает никаких новых звуков. Где-то вдалеке капает вода, это нормальное дело для подземелий. Через несколько камер ворочается кто-то из заключенных, тяжело пыхтя.
— Впрочем, вряд ли, — несколько обреченно произносит заключенный и продолжает ковылять к выходу.